ГЛАВА I
Этому городу выпала нелегкая судьба пасть от руки великого полководца Бельзевура, чьи завоевательные походы известны на всю Помеканию, и кого боятся все три Великих Императора. Этот город называется Керсокен, центр Хакилии, где правит один из трех Великих Императоров Хасан Аким Немлет. Он знает, что предстоит его столице, его любимому городу – Азайа, провидица Хакилии, а также любовница брата Хасана Имлана, предсказала Хасану, что Керсокен падет от руки Бельзевура, но он очень хочет предотвратить это. И поэтому решил попросить помощи у другого Великого Императора Акира Шнефета, правящего в Акилие, который очень хочет жениться на младшей сестре Хасана и Имлана, чем и собирается воспользоваться Хасан. Но он не собирается говорить брату и тем более сестре о своих планах. Хасан уже давно думает о том, чтобы убить Имлана, поскольку видит в нем главнейшего своего врага, который может в любой момент свергнуть его.
А тем временем третий Великий Император Гарпиус Простериус “Жестокий”, сидя у себя в келье, размышлял над тем, как ему уничтожить двух Императоров и подчинить себе всю Помеканию. Он всегда размышлял, записывая в дневник свои мысли. Вот и сейчас Гарпиус тщательно выводил иероглифы, аккуратно ведя палочкой по пергаменту.
«...конечно, я понимаю, что без помощи такого могущественного полководца как Бельзевур, мне не справиться с этими никчемными императорами. Один только Бельзевур обладает той силой, которая мне так необходима для завоевания Помекании... Но как? Как заставить его объединиться со мной?.. Понятно, что никакие деньги не завлекут его... Может... отдать за него свою дочь?.. Но она моя единственная дочь... Егилея... Разве я могу жертвовать ею?.. Ей уже 15 лет... она все поймет... Боже, она становится с каждым днем все более похожей на свою мать, да упокой, Асирий, душу её...»
Поняв, что он так и не может ничего решить, Гарпиус вздохнул, отложил палочку в сторону, пробежался глазами по написанному, и встал.
Было уже очень поздно, и Гарпиус знал, что его Егилея сейчас крепко спит у себя в покоях, находящихся в левом крыле их дворца. Но он все равно решил зайти к ней. Ему больше нравится разговаривать с ней спящей. Вечная проблема отцов и детей... Мысли Гарпиуса прервал смех. Он мог бы поклясться на могиле своей усопшей жены, что это смеялась Егилея. Первой мыслью было гневно ворваться и наказать её, но на смену ей пришла совершенно необычная мысль – подслушать. Гарпиус знал, что это против моральных устоев, но он не мог по-другому – его слишком интересовало то, что творилось в душе его дочери, что ее волновало и тревожило, то, чем она совершенно перестала с ним делиться...
- Ты представляешь, Мирия, он подал мне салфетку и сказал, что такой красивой девушке как я негоже плакать. А я ему говорю, что один заморский принц разбил мое сердце...
- Ну, госпожа, что же дальше?
***
-... разбил мое сердце... – и я принялась рыдать и всхлипывать.
- Где оно?
Я удивленно уставилась на него и даже перестала плакать.
- Что “оно”?
- Как что? Сердце Ваше. Его же разбили, надо обязательно осколки собрать, чтобы никто не поранился, и склеить.
Я опешила. Еще пару минут всматривалась в его лицо, улыбнулась и ответила:
- Не знаю...
- Хорошо... а где Вам его разбили, помните?
- Да-а... очень хорошо помню, - я быстро смахнула выступившие слезы, - здесь, именно здесь, у этого злосчастного фонтана все и произошло... Он сказал, что за него сосватали другую и через месяц у них состоится обряд священного союза... – тут я не выдержала и начала всхлипывать... А он, представляешь, сел на корточки и начал что-то собирать. Я уставилась на него, пораженная, даже слегка напуганная происходящим, я тогда еще подумала, что у него с головой не все в порядке... А он вдруг встает и протягивает свои ладони:
- Вот, я все собрал, возьмите, только осторожно, не пораньтесь.
- Что это?
- Ваше разбитое сердце... – и тут он улыбнулся, а я поняла, что тону... меня как будто затягивало в болото... но в приятное... Мне стало так тепло и хорошо... и я ему улыбнулась в ответ....
- Правда?!
Егилея задумчиво вздохнула:
- Правда... – но, спохватившись, удивленно спросила, - Что “правда”?
- Вы ему улыбнулись?
Егилея снова вернулась в свое мечтательно-задумчивое состояние:
- Да... я не могла не улыбнуться... Это было так мило с его стороны – собрать осколки моего сердца...
Гарпиус не видел, но отчетливо чувствовал, как его дочь мечтательно улыбается и вздыхает.
- А как его зовут?
- Зовут?.. Не знаю... я была как зачарованная, тоже протянула руки и “забрала” осколки… Я коснулась его рук… это было так… так…
- Как?
Егилея молчала. Мирия заелозила на подушках от нетерпения:
- Ну скажите же, госпожа, как это было?!
- … волнующе…
Гарпиус вздохнул и улыбнулся: «Наверно это очередной принц приехал просить руки моей дочери… Может это сам Бельзевур? Жаль, что никто никогда не видел его лица… он всегда в этой дурацкой маске…»
- … а он просто ушел. Сказал, что мы еще не раз увидимся… Представляешь?
- Вы влюбились, да, госпожа?
- Мирия! Вот велю тебя завтра выпороть!
- Не велите!
- Это почему же?
- А потому, что я единственная с кем Вы можете поговорить!
Егилея замолчала.
- …пожалуй ты права… но все равно я могу тебя выгнать! – и с этими словами Егилея кинула в Мирию подушку. - Так что иди вон! Вон, я сказала! Я спать хочу, в конце концов…
Тут Гарпиус не выдержал и распахнул массивные двери покоев дочери.
- Неудивительно! – воскликнул он. – Ведь уже давно за полночь!
Егилея вздрогнула и резко вскочила с подушек, лежащих на полу.
- Отец?!
Мирия выронила подушку, которая была запущена в нее Егилеей, и казалась ошарашенной не меньше своей хозяйки. Гарпиус сочувственно посмотрел на девушек и спокойно продолжил:
- Мирия, ты свободна. Иди.
- Да, хозяин.
Егилея проводила несчастным взглядом удаляющуюся Мирию, мысленно прося её остаться, но, когда двери за Мирией закрылись, она сразу же накинулась на Гарпиуса:
- Только не говорите мне, отец, что Вы подслушивали!
Гарпиус хитро улыбнулся.
- Не буду…
Егилея от удивления и стыда потеряла дар речи. Но не на долго.
- Как вы могли, отец?!
- Будем считать это наказанием за то, что в столь поздний час ты все еще не в царстве Мирфуя.
Егилея замолкла, осознавая неправильность своих действий, и поняв, что с отцом лучше не ссориться – вдруг он запретит ей видеться с тем юношей – опустила глаза и смиренно произнесла:
- Да, отец, Вы как всегда правы… простите меня…
Гарпиус вздохнул и подумал: «Молодость…»
- Егилея, я… Я все понимаю - ты юна, красива, полна жизни, и тебе совершенно не хватает дня для того, чтобы познать все и вся. Но… скажи мне, о ком вы говорили? Кто он? Еще один принц?
Егилея испуганно взглянула на отца и снова опустила глаза.
- Отец, я… я не знаю, кто он…