Я не циник, просто вам в жизни больше повезло...
Лёша сидел, скрестив руки, и смотрел вниз. Он был расстроен. Раньше он боялся высоты, а теперь и этот страх остался в прошлом. И что теперь его с этим прошлым связывает, кроме воспоминаний? Он считал, что страхи, ну, или фобии, довольно сильны и значимы, оказалось – нет. В этом странном, чересчур светлом и мягком месте всё не так, лишнее стирается как ластиком.
читать дальшеИ никого рядом. Только редкие отстранённые путники со смутно знакомыми лицами. Лёше очень не хотелось становиться таким же аморфным и пофигистичным, поэтому он старался хотя бы злиться и раздражаться, раз уж радоваться нечему.
Боковое зрение уловило приближение очередного путника. Он был необычно одет. Очень необычно. Лёша заинтересовался и принялся его рассматривать. Первое сравнение, пришедшее ему в голову, было - конкистадор. Или даже конкистадор в парадной форме. Изрядно потрёпанной, надо заметить. Сине-фиолетового цвета. Лёша усмехнулся мысли, что, возможно, даже тут одежда снашивается. И неожиданно для него, путник повернулся на звук.
Это было довольно удивительно. Даже очень удивительно. За месяц, проведённый тут, Лёше ни разу не удалось обратить на себя чьё-либо внимание. Его просто игнорировали. А тут такое.
Путник подошёл ближе и сел рядом с Лёшей, свесив босые ноги с облака. Внизу плыла река, перепоясанная несколькими мостами. Было тепло и солнечно. Хотя тепло ли – ещё вопрос. Лёша уже давно понял, что температуру тут он не ощущает. Да и мягкость облаков была ещё не доказана. Ему лишь так казалось, возможно, это был плод его стереотипов.
Лёша с интересом посмотрел на путника, который угрюмо болтал ногами и спокойно поводил головой из стороны в сторону.
- Ты кто? – спросил он через некоторое время.
- Нострадамус, - просто ответил человек.
Лёша снова уставился взглядом в землю. «Свихнулся, бедняга,» - подумал он.
- А ты? – неожиданно поинтересовался новый собеседник.
- Алексей, - пожав плечами, сказал Лёша, решив не обременять «Нострадамуса» своей фамилией.
- Новенький ты, Алексей, но привык уже, верно?
- Ну... Вроде того, - Лёша пожевал губу и решился таки хоть и робко, но расставить все точки над ё, - а Нострадамус который?..
- Тот самый. Увы, - вздохнул в ответ конкистадор.
- Честно?
- Увы, - снова вздох.
- Ну, и где же мы? Типа Рая? Или что?
- Понятия не имею.
Лёша удивился, но виду не подал. Почему-то не хотелось не верить, что этот человек говорит правду о себе.
- Долго мне ещё тут сидеть, а ты скоро продолжишь путь, - добавил Нострадамус.
- Куда?
- В чистилище, наверное. А может сразу в Рай. Или в Ад. Как жил. Или как там у них заведено. Есть ли деление на Рай и Ад. Я не знаю.
В глазах Нострадамуса явно отразилась тоска.
- А ты почему останешься?
- А меня помнят.
Лёша не нашёлся, что ответить. Собеседник его тоже не торопился давать объяснения.
На пути их полёта стал заметен несмелый закат. «Значит, ветер западный, - решил Лёша, - вчера был восточный. Вместо заката в конце дня был восход».
- А как самолёты? – неожиданно поинтересовался он.
- Летают, чудо техники.
- Они ведь нас не видят?
- Кончено нет.
- А если летят на нашем уровне?
- Если самолёт летит в облаках, то на его пути в любом случае будет кто-то из нас. Мы все на разной высоте. Ты не знал?
- Не замечал…
- Потом ты станешь выше, потом ещё выше, а потом ещё выше. Но всё равно мы не материальны. Это только сознания. А может и души.
- Так друг друга же мы видим.
- Видим.
«Лаконично отвечает», - подумал Лёша.
- И слышим, - добавил он.
- Верно, Алексей. У душ нет разграничений по языку. Да ив обще, мы не говорим, а обмениваемся образами. Шевеление губ – иллюзия.
- Назад уже не вернуться?
- Я не знаю способа.
- Если уж ты не знаешь… Ведь давно тут сидишь…
- И буду ещё долго.
- Ты говорил.
- Я знаю.
- А ты правда всё это предсказал?
- Это – нет. И вообще ничего.
- Да ладно! – Лёша искренне удивился такому скептицизму.
- Алексей, я могу поведать тебе историю моих измышлений, но ты её забудешь при перерождении.
- Откуда тебе знать, ты же сам сказал, что не в курсе, куда дальше и что потом?
- Факты говорят о том, что если ты всё таки переродишься, если реинкарнация вообще существует, то ты не вспомнишь ничего, обретя новую жизнь. Разве кто-то помнит?
- Никто, вроде…
- Вот я и говорю.
Лёша задумался. « А ведь правда… Толку слушать? Толку узнавать? – спросил он сам себя. – Это понадобиться только в самой жизни. Ну, и в этом странном приложении к жизни…»
- Я стараюсь расспрашивать всех, кого тут встречаю, - продолжил Нострадамус, - узнаю мировые новости. Отсюда же видны только достижения в сфере строительства и укладки дорог. За 400 лет столько узнал… Больше, чем за жизнь.
«Что не удивительно», - хихикнул про себя Лёша. А его собеседник, кажется, увлёкся своим монологом:
- Душа в состоянии запомнить гораздо больше, не будучи обременена рамками тела и его скудного запаса свободной памяти, представленной мозгом. Но и стирать эти знания проще, ибо нет необходимости уничтожать физический носитель данных.
- Ты говоришь так, будто ты программист.
- Три года с одним таким просидели на облаке. Неизбежно нахватался сленга.
- Хех, - усмехнулся Лёша, - небось, он поведал ещё и много интересных историй.
- Да, небольшие истории, связывающие всего несколько человеческих жизней, очень яркие, эмоциональные и часто неповторимые, хотя сюжеты построены обычно по схожим шаблонам. А вот история человечества… - Нострадамус назидательно указал пальцем в небо, где закатные лучи красили верхние облака в тёплые цвета, но взгляд человека остался столь же спокойным. – Эта история циклична. Если что-то произошло, то оно произойдёт снова. Шаблоны рождаются и не меняются. Согласен?
- Ну… Не знаю. Если прикинуть… Я, конечно, не историк, но соответствия общие найти можно, - Лёша прикинул свои знания, вынесенные из курса истории в университете, - даже очень можно…
- Я так тоже подумал. И предсказал. Много чего. Как Иоанн в своём Откровении описал всеми желаемое отмщение божественное справедливостью императору Нерону за его бесчинства и казни, которое потом приняли за предсказание конца света, так и я , общими образами описал историю, а получились предсказания.
- Иоанн не предсказатель? Столько народу в него верит…
- Зверь – правительственный аппарат великого Рима. У него семь голов – это семь холмов, на которых стоит Рим. На звере воссидает блудница, она воплощает сам Рим, которые жаждут все, развращённый и пошлый. Одна из голов смертельно ранена, но рана зажила – это сам Нерон. Он попросил однажды своего писаря убить его, потому что сам не мог решиться на самоубийство. Рана была смертельной, но ещё долго и упорно ходили слухи, что Нерон выжил. И так далее. И так более.
- Убедительно говоришь, - Лёша почесал в затылке, вспоминая давным-давно прочитанное Откровение от Иоанна. Он заметил, что начал становиться таким же отстранённым, как Нострадамус. И таким же спокойным. – Получается, что ты был лишь гением, догадавшимся, как выдать историю за предсказание будущего…
- Лишь гением… - улыбнулся Нострадамус. – Лишь гением. Я не желал никому зла. Я верил в то, что делал, верил в свою теорию цикличности. Я хотел указать людям, что они совершают свои ошибки по кругу, но они меня не услышали… И вот теперь я заперт тут надолго.
- Так, почему надолго? Ты так и не сказал, что тут тебя держит.
Нострадамус задумался, как бы предался ностальгии. А затем спросил:
_ кто помнит тебя там, внизу?
Лёша закрыл глаза. «Жена забыла быстро, мои деньги загладили воспоминания обо мне. Дочь и не помнила толком. Родители… Я для них – наказание, они рады были, наверное, ну, или, по крайней мере, не горевали. А та девочка… Милая она была. Так улыбалась мне. Я даже хотел всё-таки бросить жену ради неё. А как она радовалась тем скудным ромашкам, которые я притащил ей утром в понедельник в её день рождения, сам после перепоя, грязный и хмурый, - улыбка мелькнула на губах Лёши и тут же пропала. – А как она рыдала над моим умирающим телом, размазанным автомобилем по асфальту. Я рад, что последним увиденным мной в той жизни, была она, пусть и убитая горем».
- Помнят, - ответил он Нострадамусу.
- Пока помнят – ты будешь здесь. Забудут – отпустят дальше. Память держит тебя.
- Откуда ты знаешь? Это ведь невозможно понять! Великих людей здесь может держать что угодно! – Лёша сорвался на крик от возмущения.
- А я и не знаю. Я всего лишь почувствовал, как когда-то почувствовал верность того, что потом написал в своих так называемых пророчествах.
- Я тебе не верю, это бред. Память близких обо мне будет меня держать в этом никчёмном месте? Она должна наоборот помогать мне после смерти, если помнят добро!
- Кто тебе сказал, что она не помогает? Может быть, ты просто не знаешь, чему помогает…
Солнце закатилось за горизонт, ветер стих. Когда летишь к закату, он кажется ещё длиннее и ещё дальше…
читать дальшеИ никого рядом. Только редкие отстранённые путники со смутно знакомыми лицами. Лёше очень не хотелось становиться таким же аморфным и пофигистичным, поэтому он старался хотя бы злиться и раздражаться, раз уж радоваться нечему.
Боковое зрение уловило приближение очередного путника. Он был необычно одет. Очень необычно. Лёша заинтересовался и принялся его рассматривать. Первое сравнение, пришедшее ему в голову, было - конкистадор. Или даже конкистадор в парадной форме. Изрядно потрёпанной, надо заметить. Сине-фиолетового цвета. Лёша усмехнулся мысли, что, возможно, даже тут одежда снашивается. И неожиданно для него, путник повернулся на звук.
Это было довольно удивительно. Даже очень удивительно. За месяц, проведённый тут, Лёше ни разу не удалось обратить на себя чьё-либо внимание. Его просто игнорировали. А тут такое.
Путник подошёл ближе и сел рядом с Лёшей, свесив босые ноги с облака. Внизу плыла река, перепоясанная несколькими мостами. Было тепло и солнечно. Хотя тепло ли – ещё вопрос. Лёша уже давно понял, что температуру тут он не ощущает. Да и мягкость облаков была ещё не доказана. Ему лишь так казалось, возможно, это был плод его стереотипов.
Лёша с интересом посмотрел на путника, который угрюмо болтал ногами и спокойно поводил головой из стороны в сторону.
- Ты кто? – спросил он через некоторое время.
- Нострадамус, - просто ответил человек.
Лёша снова уставился взглядом в землю. «Свихнулся, бедняга,» - подумал он.
- А ты? – неожиданно поинтересовался новый собеседник.
- Алексей, - пожав плечами, сказал Лёша, решив не обременять «Нострадамуса» своей фамилией.
- Новенький ты, Алексей, но привык уже, верно?
- Ну... Вроде того, - Лёша пожевал губу и решился таки хоть и робко, но расставить все точки над ё, - а Нострадамус который?..
- Тот самый. Увы, - вздохнул в ответ конкистадор.
- Честно?
- Увы, - снова вздох.
- Ну, и где же мы? Типа Рая? Или что?
- Понятия не имею.
Лёша удивился, но виду не подал. Почему-то не хотелось не верить, что этот человек говорит правду о себе.
- Долго мне ещё тут сидеть, а ты скоро продолжишь путь, - добавил Нострадамус.
- Куда?
- В чистилище, наверное. А может сразу в Рай. Или в Ад. Как жил. Или как там у них заведено. Есть ли деление на Рай и Ад. Я не знаю.
В глазах Нострадамуса явно отразилась тоска.
- А ты почему останешься?
- А меня помнят.
Лёша не нашёлся, что ответить. Собеседник его тоже не торопился давать объяснения.
На пути их полёта стал заметен несмелый закат. «Значит, ветер западный, - решил Лёша, - вчера был восточный. Вместо заката в конце дня был восход».
- А как самолёты? – неожиданно поинтересовался он.
- Летают, чудо техники.
- Они ведь нас не видят?
- Кончено нет.
- А если летят на нашем уровне?
- Если самолёт летит в облаках, то на его пути в любом случае будет кто-то из нас. Мы все на разной высоте. Ты не знал?
- Не замечал…
- Потом ты станешь выше, потом ещё выше, а потом ещё выше. Но всё равно мы не материальны. Это только сознания. А может и души.
- Так друг друга же мы видим.
- Видим.
«Лаконично отвечает», - подумал Лёша.
- И слышим, - добавил он.
- Верно, Алексей. У душ нет разграничений по языку. Да ив обще, мы не говорим, а обмениваемся образами. Шевеление губ – иллюзия.
- Назад уже не вернуться?
- Я не знаю способа.
- Если уж ты не знаешь… Ведь давно тут сидишь…
- И буду ещё долго.
- Ты говорил.
- Я знаю.
- А ты правда всё это предсказал?
- Это – нет. И вообще ничего.
- Да ладно! – Лёша искренне удивился такому скептицизму.
- Алексей, я могу поведать тебе историю моих измышлений, но ты её забудешь при перерождении.
- Откуда тебе знать, ты же сам сказал, что не в курсе, куда дальше и что потом?
- Факты говорят о том, что если ты всё таки переродишься, если реинкарнация вообще существует, то ты не вспомнишь ничего, обретя новую жизнь. Разве кто-то помнит?
- Никто, вроде…
- Вот я и говорю.
Лёша задумался. « А ведь правда… Толку слушать? Толку узнавать? – спросил он сам себя. – Это понадобиться только в самой жизни. Ну, и в этом странном приложении к жизни…»
- Я стараюсь расспрашивать всех, кого тут встречаю, - продолжил Нострадамус, - узнаю мировые новости. Отсюда же видны только достижения в сфере строительства и укладки дорог. За 400 лет столько узнал… Больше, чем за жизнь.
«Что не удивительно», - хихикнул про себя Лёша. А его собеседник, кажется, увлёкся своим монологом:
- Душа в состоянии запомнить гораздо больше, не будучи обременена рамками тела и его скудного запаса свободной памяти, представленной мозгом. Но и стирать эти знания проще, ибо нет необходимости уничтожать физический носитель данных.
- Ты говоришь так, будто ты программист.
- Три года с одним таким просидели на облаке. Неизбежно нахватался сленга.
- Хех, - усмехнулся Лёша, - небось, он поведал ещё и много интересных историй.
- Да, небольшие истории, связывающие всего несколько человеческих жизней, очень яркие, эмоциональные и часто неповторимые, хотя сюжеты построены обычно по схожим шаблонам. А вот история человечества… - Нострадамус назидательно указал пальцем в небо, где закатные лучи красили верхние облака в тёплые цвета, но взгляд человека остался столь же спокойным. – Эта история циклична. Если что-то произошло, то оно произойдёт снова. Шаблоны рождаются и не меняются. Согласен?
- Ну… Не знаю. Если прикинуть… Я, конечно, не историк, но соответствия общие найти можно, - Лёша прикинул свои знания, вынесенные из курса истории в университете, - даже очень можно…
- Я так тоже подумал. И предсказал. Много чего. Как Иоанн в своём Откровении описал всеми желаемое отмщение божественное справедливостью императору Нерону за его бесчинства и казни, которое потом приняли за предсказание конца света, так и я , общими образами описал историю, а получились предсказания.
- Иоанн не предсказатель? Столько народу в него верит…
- Зверь – правительственный аппарат великого Рима. У него семь голов – это семь холмов, на которых стоит Рим. На звере воссидает блудница, она воплощает сам Рим, которые жаждут все, развращённый и пошлый. Одна из голов смертельно ранена, но рана зажила – это сам Нерон. Он попросил однажды своего писаря убить его, потому что сам не мог решиться на самоубийство. Рана была смертельной, но ещё долго и упорно ходили слухи, что Нерон выжил. И так далее. И так более.
- Убедительно говоришь, - Лёша почесал в затылке, вспоминая давным-давно прочитанное Откровение от Иоанна. Он заметил, что начал становиться таким же отстранённым, как Нострадамус. И таким же спокойным. – Получается, что ты был лишь гением, догадавшимся, как выдать историю за предсказание будущего…
- Лишь гением… - улыбнулся Нострадамус. – Лишь гением. Я не желал никому зла. Я верил в то, что делал, верил в свою теорию цикличности. Я хотел указать людям, что они совершают свои ошибки по кругу, но они меня не услышали… И вот теперь я заперт тут надолго.
- Так, почему надолго? Ты так и не сказал, что тут тебя держит.
Нострадамус задумался, как бы предался ностальгии. А затем спросил:
_ кто помнит тебя там, внизу?
Лёша закрыл глаза. «Жена забыла быстро, мои деньги загладили воспоминания обо мне. Дочь и не помнила толком. Родители… Я для них – наказание, они рады были, наверное, ну, или, по крайней мере, не горевали. А та девочка… Милая она была. Так улыбалась мне. Я даже хотел всё-таки бросить жену ради неё. А как она радовалась тем скудным ромашкам, которые я притащил ей утром в понедельник в её день рождения, сам после перепоя, грязный и хмурый, - улыбка мелькнула на губах Лёши и тут же пропала. – А как она рыдала над моим умирающим телом, размазанным автомобилем по асфальту. Я рад, что последним увиденным мной в той жизни, была она, пусть и убитая горем».
- Помнят, - ответил он Нострадамусу.
- Пока помнят – ты будешь здесь. Забудут – отпустят дальше. Память держит тебя.
- Откуда ты знаешь? Это ведь невозможно понять! Великих людей здесь может держать что угодно! – Лёша сорвался на крик от возмущения.
- А я и не знаю. Я всего лишь почувствовал, как когда-то почувствовал верность того, что потом написал в своих так называемых пророчествах.
- Я тебе не верю, это бред. Память близких обо мне будет меня держать в этом никчёмном месте? Она должна наоборот помогать мне после смерти, если помнят добро!
- Кто тебе сказал, что она не помогает? Может быть, ты просто не знаешь, чему помогает…
Солнце закатилось за горизонт, ветер стих. Когда летишь к закату, он кажется ещё длиннее и ещё дальше…
@темы: Литература