Кусочек графоманства

[Avataristche]

Одинокая любовь сносит крышу неспеша,

Одинокой ночью в клубе, а в кармане ни гроша,

Одинокое свиданье - водка, ты и барабан,

Помнишь ты о расставаньи - и нажрешься в дрыбадан.



Одиноко водки выпьешь, и огурчиком хрустя,

Одиноко ты закусишь, о любви своей грустя.

Одиноко ухмыльнешься, одиноко запоешь,

Возмутившихся соседей громко на**й ты пошлешь.



Одинокое веселье скоро кончится, увы.

И в отличном настроении ты приляжешь на полы.

Одиноко ты проснешься, в голове стоит дурман,

Ни одной хмельной подружки - дать на опохмел стакан.



Одинокое унынье чередой тоскливых дней..

Одинокое свиданье для души больной твоей...

@настроение: отсутствует как класс

---

[Undiscovered_Soul]

Как думаете,мне стоит писать дальше или я безнадежна?





Пальцем по лезвию. Капля крови, расплывшаяся на кафеле безобразным пятном.

Сижу на корточках и верчу в руках бритву. А в голове маленькими бомбами взрывается смех, ядовитый,жуткий, то визгливый,то какой-то медленнй. Так смеются те, кто меня сломал.

Третья попытка за два года. Неслабо. Первый раз-мой брат. Помешал. Остановил. Дурак. Кто его просил? Второй раз-пришла мама. Силой стащила с окна. Визиты к психологу, которые так и не помогли.

Сейчас меня никто не остановит. Я одна. Мама уехала на три дня. Брат на даче. Одна...

Лезвие бритвы насмешливо смотрит на меня, а я-на него. I want to cross the borderline...

Мне нечего делать в этом мире, где предают любимые люди. Где важно не то, какой ты, а сколько у тебя денег в кошельке. Где нет людей, которым можно доверять...

Мне нет здесь места. Может, оно и к лучшему.

Кап. Кап. Кап. Вода из крана. Средневековая пытка. Тишина, всем своим весом давящая на плечи.

Отчаяние. Безнадежность. Боль...

Кап. Кап. Кап-кап-кап... К звуку падающей НОН прибавились другие, более отрывистые и частые. Кровь...

Уголки моих губ дрогнули.

Лезвие со звоном упало на пол.

Кап-кап-кап-кап...

---

ищу!

[Лоссэ]

Может, не по теме. Но кто-нибудь знает, где можно купить следующие книги на русском языке:

Адольф Гитлер «Майн Кампф»

Ганс Франк «Перед лицом виселицы»

Никлас Франк «Мой отец, нацистский убийца»

Спасибо

---

Вчера попробовала перо - не вкусно:-)

[Lady~Raduga]

Всем добрый день! Принимайте новую сообщницу. Обещаю хорошо себя вести.

---

ЛЮДИ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!1

[Na Palm]

Люди, я, конечно, всё могу понять - неохота, лень писать... Но хоть что-то киньте мне на моё ммм... сочинительство. Нет, честно, мне это очень надо! В вас есть хоть капля гуманизма?..

@музыка: Placebo - Every you, Every me

@настроение: Ровное

---

Прочитайте, люди! Это для вас!

[Na Palm]

Самба на песке



Снова кружатся в вихре самбы

Танцевальные пары.

Снова кто-то шепчет: «Не надо!

Я ещё не старый!»



Снова кто-то, забыв о смерти,

Вызов дням бросает,

И партнёр партнёршу вертит,

А она – босая!



Бой нетрезвый по жёстким струнам,

Пальцы в кровь сбивая –

Так играет с нами Фортуна,

Наших игр не зная.



Крутит месяц своё отраженье,

Превращаясь в луну.

Как мне вымолить свыше прощенье –

Вряд ли я пойму.



Бой гитарный, танец страсти

На безликом песке -

Танец силы, метка власти

На его руке.



Струны звон свой умеряют –

Ночь огня!

В небе месяц умирает –

А ты… Ты жди меня!..



После сотен километров

Жизни струн,

После тысяч неприметных

Красных лун



Я из вихря танца самбы

Вырвусь вмиг.

И запомню, как из лампы

Ты возник.



И обратно – в круговерть

Гитарных струн –

Сколько в жизни ещё будет

Этих лун?..



И не спится ночью южной,

Тих прибой.

Мне хотелось бы быть нужной

Лишь с тобой!



А всё уходит, исчезает

Под ногой,

И танец страсти искупает

Мерный бой!



И часы нас непрестанно

Стерегут.

Когда надо – мелят странно,

Нет – бегут.



И на этой вечеринке

Нет вам мест –

Вам, кто помнит по - старинке

Старый крест,



Вам, кто прежний танец помнит –

Танец вальс.

Был давно такой вот скромный

Тихий фарс.



Всё уходит. Мы уходим –

Просто так.

Танец не окончен вроде –

Третий такт,



А мы варимся в сознаньи

Не спеша.

Разум сердце затмевает -

Спит душа.



И, в немом очарованьи

От песка,

Забываем, чья по струнам

Бьёт рука.



Всё уходит! Мы уходим!

Если бы одни!

Нам – то легче, мы-то будем –

А они?!



Ведь трудней, когда у моря

Тает след

От любимых, от их горя –

В сотни лет!



Все уходят в свои жизни –

Так, шутя.

Не прощаемся! Скажи ведь?!

Да! Хотя…



Всё лишь это отговорки

От огня.

Если хочешь – то запомни:

Жди меня!



Дай лишь звуки дотанцую

Этих строк,

И вот только поцелую

Наш песок,



И умру в прибое лунном

За кормой…

А ты жди! И я воскресну –

Может быть, с тобой...



Я это вам кинула только для того, чтобы вы бросили в меня камень... Бросайте, потому что вы первые, кто это читает. Я надеюсь, что читает... Вперёд! Если вы это удалите, я не обижусь, только напишите мне хоть что-то, хоть какие-то кромментарии!!!

@музыка: Земфира - Шалфей

@настроение: Надежда и страх

---

добрый вечер( в корее уже вечер)

[татута]

Я решила опубликовать свой рассказик... он закончен и не закончен)

вы можете удалить его, если не понравится)

ели интересно....

Без названия

Акио, Джим и Сэм сидели в школе под лестницей и развлекались кое-чем. Акио был бабником, и естественно, уже не девствинником. Наркотиками он увлёкся не давно, и это было для него ново.

Джим и Сэм были близнецами, их бывший отец бросил мать, и та не вынесев горя умерла. Сейчас они жили у дяди и тот часто избивал их.

Акио достал маленький пакет из под сухариков и показал содержимое. Там были красненькие конфетки, очень интересные на вид...

Сем дал каждому по одной.

-Эй! мне две! - завопил Джим.

-Не ори, - зашипел на него Сэм,- того и гляди нас заметят!

-Если вы не заткнётесь, то заметят.

Акио положил на язык конфетку... Она была сладковато-кисловатая. Акио почувствовал что он засыпает... он был уже не он. Он мог чувствовать цвета и нухать звуки... прежний мир ему казался каким-то тёмным, серым, а в этом было полно красок... Акио попытался встать, судорожно хватаясь за ботарею... она показалась весёлой и живой, он мог бы поклясться, что ботарея жива...перед ним проносились разные картины... он был в забытьи...

Вдруг свет помёрк... Акио стал проваливатся куда-то вниз, его тошнило... попытался разлепить глаза... около него лежит Сэм, весь горячий и из его рта стуилась какая-то белая жидкость... Джима не было. Акио посмотрел в пакетик и вздохнул. там было 5 конфеток, а осталась 1... Сэм съел 2. Ах этот ***, ему же хуже... от передозировки будет мутить целый день...

Положив конфетку в карман, скомкав пакетик и запихнув его за ботарею, Акио вздохнув поплёлся домой...

Он был уверен застать там какую-то женщину целующиюся с его отцом... "хорошо если только целующиюся", мрачно подумал он...

---

[Veta Young]

Можете не воспринимать это всерьёз, я даже не обижусь, если это удалят.

Я просто хотела спросить - стоит ли мне переделывать свои дневниковские записи вот в такие зарисовски-рассказики?

Строго не судите. Приветствуется конструктивная критика вкупе с мудрыми советами

"Письма в никуда"

«Ты идеален. Ты воплощаешь в себе всё, о чём я мечтала всю свою сознательную жизнь. И мне даже кажется, что я люблю тебя. Но это ведь не любовь, правда?»



«Si c’est ne pas l’amour, pourquoi mon coeur pleure? Такое отдалённо знакомое ощущение. Мир почернел. Душа надрывается. Каждое воспоминание режет как ножом. Слёзы закипают на глазах, жгут веки. Почему так? Я закрываю глаза – вижу тебя, открываю – ищу тебя. И не нахожу.

Мои подруги…Они ведь видят, что происходит что-то не то, но я отмахиваюсь: «Всё в порядке!». Я не могу об этом говорить...

Я захожу в магазин – купить интернет-карту и что-нибудь попить. Бегаю глазами вдоль банок с пепси, и вдруг ловлю себя на мысли, что ищу что-нибудь покрепче. Мне чертовски хочется напиться, но меня воротит от алкоголя, ты же знаешь, поэтому я беру 7up ice.

Прихожу домой, лезу в интернет, включаю радио. Потом звонит Аня. Вроде бы всё по-прежнему. Стало легче. Прежние мысли смазываются, остаётся лишь грусть, да твой сильно размытый образ. Я переживу.

Ты так смотрел на меня вчера… Ты прощался… А я не поняла, я не знала…

Прости меня…»



«Я закрываю глаза и прислушиваюсь к сердцу. Ты есть. В каждом его гулком ударе я слышу тебя. Ты здесь. Я чувствую.

Ты рядом и ты далеко. Ты есть и тебя нет. Ты со мной. Я оглядываю улицу, смотрю вокруг – я ощущаю твоё присутствие. Вчера, ты – в каждом дуновении ветерка в лицо, в шелесте зелёной листвы, в холоде вечернего воздуха, в лучах летнего солнца, в бликах воды под мостом, в белых облаках. А сегодня я чувствую тебя в воздухе, в этой дорожной пыли, в холодном дожде, в порывах пробирающего до костей ветра, в усталости лиц прохожих.

Ты спасаешь меня от серости и обыденности, вид которых уже начала принимать моя жизнь, и ты губишь беззаботность моих мыслей.

Но ты недосягаем, до тебя не дотянуться. Ты – как отражение в зеркале. Ты совсем близко (physically and spiritually ), но стоит прикоснуться к отражению – и пальцы чувствуют холод зеркальной поверхности.

Как ветер сильным порывом срывает и уносит прочь пух с одуванчиков, ты ускользаешь от меня. Как вода сквозь пальцы.

Мечты бьются, как тонкое, хрупкое стекло. Странно, я думала, это будет очень больно, но мне просто грустно, я почти не переживаю»



«Как же так вышло – я еду в холодной осенней ночи в грязной электричке домой, а ты где-то далеко? Я натягиваю просторный домашний шерстяной свитер и иду гулять с Ирой в дачи. Дышу колким, немного с морозцем, осенним воздухом, любуюсь ранней осенней природой. Моя Родина– красивая страна, я так хочу тебе её показать. А тебя нет рядом… Как же это так? Как же так вышло, что мы не вместе, что между нами – целая Европа?..»



«Идёт дождь… Такой холодный, осенний дождь. Я выхожу на балкон, открываю окно, вдыхаю холодный влажный воздух. Интересно, а возле твоего дома дождь пахнет так же?

Прихожу к выводу, что я скучаю по тебе, действительно часто думаю о тебе. Иногда, стоя на балконе и глядя на ночной город и небо, я думаю: «А что видишь ты?"

Что ты со мной сделал, в кого ты меня превратил? «Всё, всё, хватит о нём!» - говорю я себе. Ведь я даже не уверена, что представляла для тебя нечто большее, чем пустое место. Что могла прочесть я в твоём взгляде? Твоё беспокойство, а иногда – ревность. Ох, какая же бурная у меня фантазия…

Да и увидимся ли мы ещё когда-нибудь? Если реалистично, то вряд ли.

Так в чём же дело? Почему я упорно отказываюсь выбрасывать тебя из головы? Почему я всё жду чего-то, неизвестно чего?»



«Сегодня сидела на физике и поняла, что уверена, что мы ещё встретимся. Сидела и теребила браслет, который я тогда купила. Знаешь, я поклялась тогда сохранить душу чистой, как небо над морем, как твои глаза.

Не знаю как, но встретимся. Откуда такая уверенность? Непонятно. Но я мечтаю о нашей встрече, десятки раз представляя её в своём воображении.

Что же будет, если мы действительно встретимся?..»



«Я просто поражаюсь своей способности выживать… Вот уже всё, я почти оправилась от потери Тебя… Так странно… Я уже не думаю о тебе так часто, твой образ расплывается в памяти, но… Не знаю, не понимаю. Я никого не смогу полюбить так же сильно, как я могла бы полюбить тебя. Ни от одного человека у меня никогда не сносило крышу, как от тебя. Да, я могу ездить в метро с одним, смотреть на второго, улыбаться третьему, играться четвёртым, но я всё равно жду Тебя…»



«Столько времени прошло!

…А моя любовь останется жить высоко-высоко, в чистой и прозрачной голубизне неба, в золотом коконе, сплетенном из солнечных лучей. И это будет одна история, длиной в несколько песен; но бесконечная, потому что на плеере установлен режим повтора. Это будет моя сказка. И вся моя жизнь – это съёмки фильма по мотивам этой сказки.

Don’t dream, it’s over.

Прощай, я буду жить дальше, уже без тебя.

Прощай»

---

[DOLPH]

Тухлая туша



Растворяюсь ощущеньем нежности

В твоих глазах, твоих руках.

Улетаю к бесконечности

В твой полумрак-детский страх.

Липкой слезой слиплись ресницы,

Дождь моих грёз-кровь твоих глаз

Среди осколков судьбы, крупица...

Молчи, смотри, крупица-звезда



Припев:

Нет! Я не верю, нет!

Мы не можем сдохнуть сегодня...

Это-

Бред! Слышишь бред!!!

Капли крови из ран это боль,

Это мрачный Свет.



Розовый снег иголкой в вене

Растворяет пыль напрасно прожитых

дней. Тону с тобой вместе в пене

Жидких слов, и перед носом закрытых

дверей. Когтями хищного зверя

Рву свои мысли на мелкие строчки

стихов. В яме моего тела

Тухнет туша того что звалось ЛЮБОВЬ...



Речетатив:

Встаю на колени прошу прощенья,

Молю отпусти прегрешенья,

Прошу измени решенье

Пойми ведь я живой...

Смерть теперь для меня-мечта

Я связан с тобой навсегда

Не скрыться теперь никудА

Я жив со мной пока

Это ТУХЛАЯ ТУША ЛЮБОВЬ...

Вновь из глаз кровь...



(Эксперемент.... в будущем песня в стиле эморок)



-----------------------------------------------------------



Я не могу об этом думать:

Я теперь один.

Череда пустых дней,

Монофонических картин.

Глаза згнившие от соли

Потеряли свой блеск.

Побуждение любви

Словно карточный блеф.

Сорвав надежды покрывало

Нехочеться жить.

Я жив, ещё, пока,

Убив способность любить.

Материальная ценность-

Смола, никотин.

Смысл жизни один-

Сигаретный дым.



В пустой прокуренной квартире

Сижу в углу на стене,

Пытаюсь сделать хоть шаг,

Но боль в суставах... НЕТ!

Отрафированный мускул

Побуждения к жизни,

Задавили мысли

О самоубийстве.

Полуиздохшее тело

Греет солнечный зайчик.

Разрушение мозгов,

Я словно маленький мальчик.

Чтобы вернуться в этот мир,

При этом всё забыв,

Я должен взять билет

Цена которого ЖИЗНЬ!



Это просто эмоцианальный стих....

---

Фантазии старого города

[TheFool]

Знаете, есть такие люди, которым суждено навсегда изменить вашу жизнь. Они идут по жизни, вторгаясь в чужие судьбы, помогают людям найти правильный путь. Подолгу нигде не задерживаются, исполнят то, что требовалось - и идут дальше. Они бы и рады остановиться, передохнуть, но не могут, ведь всегда есть риск не успеть. Ремесло у них такое, что очень важно момент правильно подобрать. А то, бывает, на полчаса опоздаешь - и всё, человек уже дальше идёт, навстречу совсем иной судьбе. И ведь даже необязательно, что та, другая судьба, понравится ему меньше, часто даже наоборот. Просто люди, упустившие тот заветный миг в своей жизни не сделают в результате чего-то важного, не раскроют себя в полной мере. А судьботворцы (я возьму на себя смелость называть их подобным образом) этого допустить не могут, слишком уж ответственность большая. Вдруг упустишь человека, а он мог лекарство

от рака найти?

Вот и получается, что вечно судьботворцы спешат, не задерживаются, хотя порой так хочется. А что поделаешь, профессия такая, нечто вроде ангелов-хранителей во плоти. Хотя они не любят, когда их так называют. Мол, это их возводит в ранг фантастики. Но они не миф, можете мне поверить. Я таких людей часто наблюдаю, только рассказать всё недосуг.

Вот, к примеру, вон тот мужчина в кепи клетчатом. Бежит-торопится, бумажки какие-то в руках несёт. Типичный профессор, даже набор странностей прилагается. На молодого человека налетел и все бумаги рассыпались. Бросился профессор их собирать что-то под нос себе приговаривая. Собрал и дальше понёсся, не оглядываясь, и не заметил, что в руках молодого человека один листок остался. Юноша только взглянул на него и тут же как-то подскочил, руками всплеснул, развернулся и быстро-быстро пошёл куда-то. Вроде бы обычная ситуация, даже можно сказать, бытовая. Мало ли, вспомнил человек, что форточку не закрыл или чайник на плите оставил. А если я скажу вам, что по прошествии какого-то времени этот молодой человек совершит открытие, которое полностью перевернёт все понятия о современной кибернетике? И что если бы не тот листок, который обронил когда-то так и оставшийся неизвестным профессор, то юноша никогда не занялся бы данной проблемой?

Вот вы головой качаете, губы скривили и цедите сквозь зубы: "Совпадение". Не бывает в жизни совпадений. Всё предрешено заранее, и место, и время, и действующие лица.

Ах, откуда я знаю об этом? Так у меня друг один из судьботворцев. Он мне помог когда-то, и мы даже не заметили, как подружились. Видимся, конечно, редко - он всегда на работе занят. Но хотя бы раз в месяц обязательно встречаемся в нашем любимом кафе за чашечкой чая с тортиком (эти судьботворцы ужасные сладкоежки) и говорим, говорим. Точнее, он рассказывает, а я слушаю и запоминаю. Ох, какие же он истории рассказывает - заслушаешься. Иногда даже разрешает их записать, но нечасто. Понимаете, нельзя, чтобы люди узнали о судьботворцах, а то такое начнётся - лучше даже не представлять. Кстати, у них ещё одна особенность есть - они о работе друг дружки всё наперёд знают. Вот о том профессоре в кепи клетчатом он мне как раз месяц назад рассказал - я всё хотела наглядные подтверждения его работы увидеть...

Что, вы по-прежнему мне не верите? Правильно, не стоит, так вам спокойнее будет. Я только об одном прошу - приглядитесь повнимательнее к людям, которых встречаете. Вдруг кому-то из них суждено изменить и вашу судьбу?

---

[heather.]

моя попытка написать фэнтези

Холодное осеннее небо было затянуто тучами, моросил противный мелкий дождь, пронзительный ветер шелестел в листьях увядающих деревьев. Густой лес был полон мрака в надвигающихся вечерних сумерках. По узкой, заросшей просеке, стрелой рассекающей зелено-багровую толщу леса, шел старик. Это был непростой старик. Странно было и то, что он идет по этой давно забытой, заброшенной и опасной дороге в такое время, странным был и его наряд, похожий на наряд магов и волшебников, что обитают в старых волшебных сказках, тех, что и по сей день радуют наш слух. Длинная иссиня-серая мантия спускалась до земли и развевалась на ветру. Высокая остроконечная шляпа, изрядно потрепанная, прикрывала голову старика от дождя и ветра, поля ее были так широки, что под ними едва различимо было его изборожденное морщинами лицо. В руке старик держал посох, конец которого был увенчан странным синим камнем. Но особенно удивительна была его борода – длинная белая борода, которая довершала его почти сказочный, невероятный вид. Куда старик шел, зачем, и что заставило его пойти по этой страшной дороге через опасный, полный тайн лес, никто не знает и никогда уже не узнает. Однако вокруг было тихо, ничто не нарушало могильной, жуткой тишины, кроме свиста ветра да карканья столетнего ворона, сидящего на ветвях векового дуба.

Внезапно раздались крики, и на дорогу выскочила банда разбойников. Они напали на старика, и один из них с жадным блеском в глазах вонзил ему в спину кинжал. Старый странник выронил посох, и упал на землю, устланную сухими листьями. Из его ветхой сумы выпали несколько свитков, пожелтевших от времени, и какая-то старая книга с непонятными знаками. Молодая девушка, предводитель банды мародеров, склонилась над умирающим старцем. «Я предвидел… - с трудом проговорил он, - я знал, что здесь найду свой конец…так знай же! – его глаза внезапно яростно заблестели, - Знай, Адаманта, дочь разбойника, нити твоей жизни недолго осталось виться и падёшь ты от руки эльфа!». Сказав это, уста старика сомкнулись навеки. Презрительным смехом отозвалась банда на предсказание старца, лишь Адаманта некоторое время стояла зачарованная, недоумевая, откуда странник знает ее имя? Но, потом, смутившись своей трусости, засмеялась вместе со всеми. Банда разбойников, подобрав добычу, направилась в лес и вскоре скрылась в чаще, накрытой вечерней тьмой.

Ранним утром мутное солнце поднялось сквозь густой туман, спустившийся на опушку. Алмазами блестели крупные капли росы, покрывшие лес свежестью после ночного дождя. Под раскидистым дубом слышался грубый говор и смех собирающихся на охоту разбойников. Неподалеку в большой пещере проснулась молодая разбойница, и, собрав стрелы в колчан, уже собралась выходить, но тут ее внимание отвлекла книга, лежащая недалеко от груды награбленного добра так, что сонное солнце могло вырвать ее из темного угла. В голове ее быстро пронеслись события прошедшего дня, азарт перед утренней охотой как рукой сняло, Адаманта застыла перед выходом из пещеры и глядела испуганными глазами на книгу. В её сознании громом звучали слова старика: «Нити твоей жизни недолго осталось виться!». Девушка никак не могла понять причину её внезапной трусости перед пустыми предсмертными угрозами какого-то сумасшедшего старца, и почему она, дочь разбойника Гарольда, известного своей жестокостью, разбойника, который держал в страхе все ближние деревни, никак не может выкинуть из головы это предсказание. Её воля была закалена законами леса, характер воспитан мечом и луком, её гордостью были бесстрашие и твёрдость, доставшиеся в наследство от отца. Величайший стыд перед самой собой испытывала она, осознавая, что напугана. «… падёшь от руки эльфа!» - пронеслось в голове, и тут Адаманта вдруг рассмеялась. «Паду от руки эльфа! Кто такие эльфы? Эти сказочные существа, которые живут лишь в байках, которые рассказывают детям? Этот старик, видимо, совсем сумасшедший!». Этими словами успокоила себя разбойница, однако, в глубине души она помнила, что её отец не раз рассказывал ей историю его путешествия на северо-восток, в страну лесистых гор и быстрых рек, тогда, когда он был ещё не разбойником, а простым путешественником. Там, в тиши густой чащи, он перебирался через узкий ручеёк вместе со своим самым верным другом и напарником Луи. У ручья путники остановились, выбирая место для брода. Вечерело. Ветер, блуждающий в кронах высоких густых деревьев, становился все холоднее. Какая-то непонятно–таинственная, волшебная атмосфера этого места пугала и завораживала путешественников. Решено было устроить привал после переправы. Выбрав самое мелкое место на каменистом дне ручья, Луи поправил заплечный мешок и ступил в прозрачные, необычайно чистые воды. В этот самый момент с пронзительным свистом рассекла воздух тонкая стрела и вонзилась прямо в сердце Луи. Истошный крик боли вырвался из его уст, и он упал замертво. На другом берегу ручья, залитого закатным солнцем, мелькнул облик странного существа, и Гарольд на мгновение взглянул прямо в глаза убийце. Таинственный холод ворвался к нему в душу вместе с этим взглядом, но это продолжалось всего миг, существо скрылось в чаще, не издав ни одного звука, не потревожив ни одной травинки на бархатном ковре, устилавшем землю. Холод этого мимолётного взгляда Гарольд запомнил на всю жизнь. Поражённый и напуганный, он подбежал к другу и, наклонившись над ним, взглянул в его мёртвые открытые глаза, в которых застыл отпечаток предсмертной агонии. С ужасом осознав, что потерял своего лучшего друга, Гарольд выдернул стрелу из его окровавленной груди и поклялся себе, что узнает кто или что так хладнокровно убивает людей и, чтобы не случилось, отомстит ему. Свернув с намеченного пути, Гарольд в одиночку пробрался через темный густой лес, населенный жестокими таинственными существами. Сначала он бежал, не разбирая дороги, страх и горе несли его, но, когда луна поднялась над деревьями, силы стали покидать его. Собрав волю в кулак, он всё же продолжил свой мучительный путь, хотя его сердце и обливалось кровью. Наконец выбравшись из леса, он набрёл на какую-то деревушку, в которой остановился на ночлег. После этого страшного дня Гарольд, подпитываемый злобой и ненавистью, внимательно изучал стрелу, увлёкся старинными книгами, в которых вычитывал о созданиях, с испокон веков обитающих в густых лесах, о созданиях, называемых эльфами. Он изучал их оружие и убедился в том, что именно эльф жестоко убил его верного друга. Но книги увлекли Гарольда ненадолго. Жизнь изрядно потрепала его, укрепила в нём волю и дух, закалила его характер и сделала из него жестокого человека, для которого смерть стала неотъемлемой частью повседневной работы ради наживы.

Адаманта помнила эту историю, но убедила сама себя, что её отец мог ошибиться, что это был никакой не эльф, а обычный разбойник или мародёр. «К тому же, даже если эльфы существуют, что, скорее всего, неправда, то они живут где-то далеких краях, куда я точно никогда не отправлюсь» - так думала Адаманта, но её мысли были прерваны голосом Мигеля, зашедшего в пещеру. Увидев разбойницу в углу перед закрытой книгой и посохом старца, он хихикнул. «Что, все никак не забудешь этого пенька, которого вчера зарубила? Пошли, нам пора на охоту, уже солнце почти в зените». Повесив колчан на плечо, Адаманта вышла из пещеры и тут же была встречена радостными возгласами пяти разбойников. «О-о-о! Ну наконец-то! – закричал глубоким басом Карл, самый высокий из разбойников, похожий на медведя великан, - мы уже думали, ты никогда не проснёшься». «Куда мы сегодня отправимся?» – спросила Нарифа, смуглая воительница из далеких стран, прекрасно владеющая копьем и мечом. «Никуда. Сегодня просто поохотимся» - ответила Адаманта. Гул разочарования раздался среди разбойников. «А ну заткнитесь! Я сказала только поохотимся! - закричала вдруг Адаманта, - Собирайтесь!»

«Нехороший день для охоты, - возразила Нарифа, - слишком ветрено. Нехороший день». «Всё равно. Я сегодня не в настроении грабить и убивать», - ответила Адаманта, и разбойники отправились охотиться. Позже, преследуя газель, разбойница убедилась, что надо было послушаться Нарифу. Обычно меткие стрелы Адаманты ветер относил в сторону, отпугивая всю добычу. Бросив пустую затею пристрелить проворную газель, девушка убрала лук и присела отдохнуть на холодный камень под раскидистой елью. И опять ей в голову пришли слова старца. Как она ни старалась, они не покидали её разум так же, как страх не покидал её душу. Взбешённая своей трусостью, которая первый раз посетила её за многие годы, Адаманта вскочила и побежала, не разбирая дороги, пытаясь убежать от собственных мыслей. Она не могла оправдать свой страх, но и избавиться от него она тоже не могла. Ветви деревьев царапали её лицо, но она продолжала бежать вперёд, бежать, куда глаза глядят. В конце концов, она выбежала из леса на открытый высокий холм, с которого видны были земли на мили вокруг. Свежий ветер подул ей в лицо, развевая волосы. Далеко на юге виден был дым из труб домов, стоящих на самой окраине леса. За ними начиналось большое селение Вудлэйк. На западе лес доходил до самого горизонта, так, что казалось, нет ему конца. Повернувшись на север, Адаманта увидела объятые дымкой высокие лесистые горы, за которыми лежали неизведанные земли, в которые отправлялись только путешественники, смельчаки и сумасшедшие искатели сокровищ. К востоку череда гор уплывала в даль, смешиваясь с лесом, за которым стояли далёкие большие города с высокими домами из белого камня, в которых бывал мало кто из диких деревенских людей, а те, кто бывал, возвращались редко, привозя с собой множества странных вещей, книг и хорошего оружия, а рассказы о больших городах и странах нравились деревенскому люду более всех остальных. Но Адаманта не видела этих городов, она и в Вудлэйке бывала редко. Нельзя сказать, что её разбойничья жизнь очень нравилась ей. Её, молодую и энергичную девушку, что-то тянуло туда, за горы и леса, в неизведанные края, как и её отца когда-то. Вдыхая свежий осенний воздух, она смотрела вдаль, туда, где лес заходил за горизонт. Вдруг сзади раздались голоса и на холм вбежали разбойники, оторвав Адаманту от её размышлений. «Вот ты где! Мы уже обыскались. Это было нелегко, но мы поймали дичь», - сказал Мигель и показал молодого оленя, которого нёс на плечах.

Ночью тишина леса прерывалась лишь стрекотанием сверчков и мирным храпом лежащего неподалеку Карла, но Адаманта никак не могла заснуть. Она думала о том, как изменилась её жизнь после встречи со старым странником на заброшенной дороге. Равнодушная, бессердечная и бесстрашная разбойница, которая никого не боялась и никого не щадила теперь с ужасом открывала в своей душе неизвестные ей ранее чувства, глубоко запрятанные жестким воспитанием, чувство страха, жалости и сострадания. Впервые за всю жизнь она раскаялась в совершенном убийстве, хотя сама и не хотела этого. Она не знала, чем подействовал на неё этот странный старец и яростный взгляд его глубоких глаз, но она начала понимать, что неотвратимо меняется. Человечность, которую она подавляла в себе с раннего детства, доброта, которой она стыдилась, теперь открывались в ней с новой силой, отодвигая жестокость на второй план. В конце концов, разбойница заснула беспокойным сном, во сне ей привиделся кошмар: она видела старого мага, дальние страны, густые леса, войны и кровь далеких времен и книгу, ту самую книгу, которую нёс в потрёпанной сумке старец. Книга открылась, и чей-то чёрный взгляд заглянул ей прямо в душу, в самое сердце. Адаманта проснулась вся в холодном поту и увидела Вильмонда, самого старшего из разбойников, сидящего с факелом над раскрытой книгой. Это была та самая книга, что Адаманта видела во сне.

- Ты знаешь этот язык? Что там написано? – нервно спросила разбойница.

- Я не могу разобрать всё, но, кажется, здесь что-то про Хайланд-Нар, крепость темных эльфов, которая находится где-то далеко на севере… если эта крепость вообще существует, - хмыкнул Вильмонд.

Вильмонд был напарником отца Адаманты после того, как погиб Луи. Он путешествовал более всех остальных, знал многие науки и был учеником алхимика. Родился он в одном из больших городов на дальнем востоке, в Трэйдстоне, после чего отправился путешествовать и изучать мир. Долгие годы он бродил по лесам и горам, был защитником людей, помогал и исцелял. Но в одной из деревушек на окраине северного леса он встретил свою любовь, девушку по имени Серена. Это чувство было сильнейшим и чистейшим из всех, которые когда-либо вспыхивали в сердце человека. Ради Серены он решил остаться в мирной маленькой деревне, забыть о путешествиях и создать семью. Будучи человеком очень умным и образованным, знающим множество наук, он сразу стал одним из самых почитаемых людей в округе, слыл прекрасным лекарем и ученым, а его прекрасная жена Серена всячески помогала ему исцелять людей и была отличной акушеркой. Через некоторое время Вильмонд без особого труда стал главным старейшиной в селении. Он правил мудро и справедливо, рассуждал споры, наказывал виновных, люди восхищались его умом и всегда спрашивали у него совета. Но его счастье длилось недолго, завистники уже строили ему козни. Самый злобный из них, Тирод, был старейшиной до Вильмонда, но с его приходом потерял всякую власть. Восхищение людей справедливостью и умом Вильмонда доводило Тирода до бешенства и распаляло его ненависть к нему. На третью годовщину свадьбы Серены и Вильмонда планировалось празднество, но которое были приглашены почти все жители деревни и еще многие из соседних деревень. Жители с нетерпением ждали большого пира, который также был праздником в честь рождения первенца Вильмонда. Лучшее вино было доставлено из погребов и налито в большой золоченый кубок, предназначенный для старейшины. В день празднества, когда веселые гости сидели за длинным столом и вкушали разнообразные яства, Тирод приступил к исполнению своего зловещего плана.

- Где же Тирод, мой верный помощник? – спросил Вильмонд посреди веселья. Гости стали оглядываться в поисках Тирода, но за всем столом не было никого похожего на него. Недоумение людей длилось недолго, гости быстро забыли про Тирода и продолжили веселье. Однако сам Тирод не дремал. Он и его сообщник стояли в коридоре, ведущем к холлу, где происходило празднество, поджидая слугу с подносом, на котором приносили торжественный золоченый кубок с вином. Дождавшись слугу, Тирод заколол его, в то время как сообщник подлил в кубок яду и, переодевшись в одежды слуги, понёс поднос через весь зал к Вильмонду. Тирод же, приподняв занавес, наблюдал за этим с довольной ухмылкой на лице. Но как только кубок оказался в руках Вильмонда, произошло непредвиденное:

- Дорогие гости! – сказал Вильмонд, подняв кубок, - Я оставляю право первой отпить из торжественного кубка своей прекрасной жене, Серене, которая подарила мне сына и сделала маня счастливейшим человеком на свете!

Сказав это, Вильмонд протянул чашу жене, и она, отпив несколько глотков отравленного вина, тут же упала замертво.

На следующий же день после трагедии Вильмонд раскрыл предательство своего самого доверенного помощника Тирода, и на закате его казнили. Но казнь Тирода вовсе не принесла утешения Вильмонду. Убитый горем, он на следующий же день после казни решил покинуть селение и уйти путешествовать, как раньше. Он думал, что страшное событие, произошедшее в селении во время празднества, забудется, покроется пеленой времени, хотя в глубине души он понимал, что никогда не забудет Серену, что эта любовь всегда будет жить в его сердце. Вильмонд даже пожалел о том, что пути судьбы привели его в эту деревню, потому что горе, которое причинили ему люди, закрывало собой воспоминания о счастливой любви, как тучи затягивают солнечное небо.

Ночью, когда болезненно-желтая луна уже виднелась над соломенными крышами домов, Вильмонд укутал младенца, которому ещё не было и месяца, своего единственного сына, и покинул деревню. Рыдая и сетуя на судьбу, он отправился в лес по уже знакомой ему когда-то узкой тропке. Он клял себя за то, что помогал людям, что исцелял их и рассуждал их споры. Он убедился, что на добро люди отплачивают злом и ничто не способно очистить их сердца от жестокости.

Обессиленный Вильмонд упал на траву, подняв глаза к небу: «Создатель! – шептал он дрожащим голосом, протянув руку вверх, - Создатель! Почему ты не даешь счастья достойным людям, почему позволяешь злодеяниям и козням свершаться над теми, кто чтил твои законы и был достоин спокойной и счастливой жизни!?» Слёзы несчастного падали росой на траву, и луна была уже высоко над деревьями, когда, наконец, к Вильмонду пришёл нервный сон. Проснувшись с рассветом, он увидел мутное солнце, встающее на горизонте и, заглянув себе в душу, понял, что в ней ничего нет. Пустота. Могильный холод. Ему уже всё было безразлично, его чувства достигли пика, того предела, до которого только могут дойти человеческие эмоции, а теперь они исчезли, просто пропали, иначе бедное сердце Вильмонда просто разорвалось бы от боли и страдания. Посмотрев на своего маленького сына, он обнаружил, что всё же в его душе осталось одно чувство - единственное и прекрасное – любовь к сыну. В этом маленьком создании, мирно спящем на руках отца, заключался теперь весь мир Вильмонда, весь смысл его жизни.

Позже, собравшись с мыслями и придя в себя, Вильмонд понял, что, объятый страданием, он совершил величайшую глупость. Как он теперь прокормит ребенка один, в лесу? Он прекрасно понимал, что младенцу нужна мать, иначе он погибнет, но возвращаться к людям он не мог. Вильмонд чувствовал, что между ним и людьми теперь стоит прочная стена, которую ничто и никогда не сможет разрушить. Он решил пойти короткой дорогой на восток, туда, где на опушке леса стояла маленькая деревушка, настолько крохотная, что у неё даже не было названия. В этой деревушке жила его знакомая добрейшая старушка Велма и её дочь - вдова Эсфахания. Вильмонд как-то в молодости спас от смерти Велму, сварив ей лечебный отвар из трав. Теперь он надеялся к вечеру прийти к деревушке, дабы отдать его сына, его сокровище в руки Эсфахании. Да, этим людям он доверял, они были его давними друзьями. Но все же новая горечь родилась в его измученной душе, когда он в последний раз посмотрел на сына, которого держала в руках Эсфахания. Младенец, плача, протянул ручки в сторону Вильмонда, который уже скрылся в густой чаще бескрайнего леса. С тех пор прошло семь лет. За эти годы на его долю выпало ещё столько страданий, что с лихвой хватит на несколько жизней. Он узнал, что деревня, в которой он оставил своё достояние, своего сына, сожжена дотла и все жители убиты. Не спасся никто. Позже, когда Вильмонд держал путь на Восток, в белокаменные города, он был захвачен дикарями, жестокими лесными людьми, которые точили свое оружие кровью невинных, после чего пожирали их, сидя вокруг огромного лесного кострища, похожего на пламя ада. С огромным трудом, используя весь свой ум и хитрость, Вильмонд бежал. К тому времени, как он присоединился к банде разбойников, славившейся своей жестокостью, его душа была чёрствой, а сердце превратилось в камень. Теперь он сам не знал пощады для невинных, грабил и убивал, не было ему жалко ни детей, ни женщин, он искал отдых в жестоких убийствах, желая выплеснуть на мир всё зло, все страдания, которыми наградила его судьба. Но он всё же был умным и любознательным человеком, даже жестокость не убила в нём его жажду к знаниям и мудрость.

- Хайланд-Нар был построен тёмными эльфами в защиту от лесных дикарей, нередко совершавших набеги на них – так сказано в книге, - сказал Вильмонд, внимательно всматриваясь в желтоватые страницы.

- Чёрная книга про тёмных эльфов? У нас, на юго-западе? Что за лихо нёс этот старик?! Кому нужно знать об этих тёмных здесь? – ещё не придя в себя после ночного кошмара, Адаманта бешеными глазами глядела на странные знаки. Вдруг Вильмонд перевернул страницу. Разбойница испуганно вздрогнула. Из книги на нёё глядел то ли змей, то ли дракон, изображенный настолько искусно, что казалось, он сейчас спрыгнет со страницы и набросится на Адаманту.

- Дракониус Секреус, - прочел Вильмонд, проведя пальцем под знаками на картинке, - Дракон? А не сказка ли это?

- А что написано на обложке? – спросила Адаманта.

- «Журнал Заклинателя Абр….са…», - дальше не разобрать, половина оторвана и залита… кровью, - ответил Вильмонд, тщательно изучив и понюхав пятно.

- Не верю я в магов… - сказала Адаманта, вертя в руках длинный посох и всматриваясь в синий камень, венчающий его.

- Твоё дело, - хмыкнул Вильмонд. Обычно в разговорах, касающихся его прошлого, он был немногословен.

- А на каком языке эта книга? – повторила вопрос разбойница.

- Это древний язык магов, на котором они писали все свои книги заклинаний и свитки. Магам не нужно, чтобы в их дела кто-то вмешивался – вот они и придумали свою письменность. Я научился ей ещё в детстве, но сейчас как-то подзабыл…

- Научи меня! Научи хотя бы тому, что ты знаешь! – с неожиданным энтузиазмом воскликнула Адаманта. Вильмонд удивлённо посмотрел на разбойницу.

- Не подстать предводительнице разбойничьей банды знать древний Уизланг… да и зачем тебе?

- Надо! Научи!! Я ещё раз повторять не стану, - сказала Адаманта и схватилась за кинжал, висящий у нее на поясе.

- Ладно, ладно, - засмеялся Вильмонд, - сядь поближе. Ты должна быть внимательна и терпелива, иначе Уизланг не выучишь. Он почти так же сложен, как и язык Энтов, но если ты готова к трудностям…

- Готова! - подытожила девушка, хоть она и не очень хорошо представляла себе, кто такие энты и какой у них язык.

Вильмонд и Адаманта сидели перед раскрытой книгой до утра. Лишь когда забрезжил рассвет, и на востоке из леса показалось дневное светило, Вильмонд с шумом захлопнул книгу.

- Продолжим завтра. Тебе надо отдохнуть, - сказал он.

Надо заметить, что разбойница никогда не училась никаким наукам, и она была не мало удивлена, поняв, что учить язык не так-то просто. В её голове путались знаки, звуки и слова, таинственные и величественные, которые составляли собой тайный древний язык мудрецов и магов. Поначалу она спокойно и внимательно слушала Вильмонда, но под конец начала капризничать, как ребёнок, не понимая правила и грамматику, начала срываться на своего учителя, после чего, уставшая и окончательно запутавшаяся, девушка вышла из пещеры. Глотнув свежего утреннего воздуха, Адаманта оглядела небо. Ни облачка. Ясное солнце поднималось из-за горизонта, пели утренние птицы, всё вокруг предвещало прекрасную погоду. В пещере послышались разговоры, смех, после чего оттуда вышли Карл и Мигель, а за ними и Нарифа, радуясь солнечному дню. Адаманта была рада хорошей погоде, так редко бывающей осенью, не меньше остальных, к тому же она уже начала смиряться с не покидающим её чувством беспокойства и смутного страха, которое поселилось в её душе после встречи со стариком. Адаманта обнаружила в себе немалый интерес и любопытство к тому, кто же такой был этот таинственный странник. Несмотря на то, что изучение Уизланга давалось ей с трудом, она пообещала себе, что обязательно выяснит, что нужно было этому старцу в их краях, и как он узнал о её неминуемой и близкой смерти… словом, молодая разбойница хотела отыскать ответы на все вопросы, узнать все об этом старике. И тут она со страхом обнаружила, что это новое чудесное утро она встречает уже совсем другим человеком. Теми же глазами смотрела она вчера на это утреннее солнце, на эту сверкающую росу на траве, но сегодня это была уже не та Адаманта, не та разбойница, какой она была вчера. Словно за эту короткую ночь превращение, начавшееся в её душе после взгляда в тёмные глаза умирающего мага, завершилось. «Не подстать предводительнице разбойничьей банды знать древний Уизланг…» - вспомнила девушка слова Вильмонда, - «действительно, не подстать».

- Эй! Очнись. Куда сегодня пойдём? – спросил Карл.

- Никуда, - медленно проговорила Адаманта, пребывая в глубокой задумчивости, так не свойственной ей ранее, - ни-ку-да.

- Как это? Не понял, - отозвался на её ответ Мигель, - Что с тобой случилось? Я видел, как ты ночью сидела над какой-то книгой, ведь обычно такие вещи не интересуют тебя. Там что-то особенное написано? Эй, Вильмонд! Что ты сделал с нашей атаманшей?!

- Да так, почитал ей книжку, - спокойно отозвался Вильмонд.

- Книж-ку? Это что, эта чёрненькая штука, которая валялась в углу? – спросил Карл, который был выходцем из варварских племён, кочующих по вечным северным лесам. Он никогда не видел книг, а если и видел, то не обращал на них особого внимания. Его больше интересовали другие вещи. Влекомый своими почти животными инстинктами, он странствовал вместе с соплеменниками - такими же людоедами, как и он сам – в поисках еды, нападал на людей, а награбленные «блестящие штучки», отличавшиеся особой яркостью, прятал в своей пещере, на другие же вещи попросту не обращал внимания. Словом, Карл был почти диким, походящим на животное огромным человеком. К разбойникам он попал после того как, не рассчитав свои силы, напал на искусного воина-копьеносца, на лошади пересекавшего лес. В яростной схватке рыцарь легко одержал верх над дикарём с дубиной, но не убил его, а привязал к лошади и тащил за собой до самой восточной реки. Там, перед мостом, он спешился, со злорадным смехом посмотрел в глаза измученному и истекающему кровью дикарю и, отвязав его от лошади, бросил лежать на незнакомой земле, вдалеке от родно леса. Умирающий великан долго валялся на берегу широкой реки, к его трупу уже стали слетаться стаи падальщиков, как вдруг дикарь пошевелился, и, превозмогая дикую боль, поднялся на ноги. Молодой и сильный организм лесного человека взял верх в борьбе со смертью – ведь ему было всего восемнадцать лет от роду. Проученный неизвестным воином на всю оставшуюся жизнь, Карл запомнил ещё животный, дикий страх, оставшийся в его душе после этого долгого «путешествия» по дорогам мира не в самом удобном положении. Этот страх похож на страх пса, побитого хозяином за съеденное мясо, но, подсознательно помня, что оказался на гране между жизнью и смертью, после того как пытался съесть человека, Карл стал ощущать огромный страх перед прежней жизнью. Его судьба была навечно поделена на две части – перед встречей с рыцарем и после неё. После того, как Карл поднялся на ноги и обнаружил, что может идти, он, издавая ноющие звуки, попытался оглядеться в поисках леса. Но, повернувшись в сторону реки, он вскрикнул и попятился в ужасе – ничего подобного он никогда не видел. Там, за рекой, за огромным каменным мостом стояла высокая белокаменная стена, а над ней возвышались многочисленные башни, увенчанные красными флагами, огромные дома и арки поднимались в гору, создавая собой необычайный, конусообразный величественный город Верату – столицу империи людей на востоке. На огромных воротах виден был герб города – золотой кубок, украшенный сверкающими рубинами и как бы пересекающий его длинный меч с красной рукояткой, переплетенной золотыми извивающимися узорами. Величие и размеры гигантского людского города поразили Карла до глубины души, он был напуган и в растерянности стоял перед белой громадой, не понимая, что это лишь камень, искусно сложенный и обработанный людьми – почти такими же, как и он сам.

Следующие восемь лет Карл прожил в Верату. Он кое-как выучился языку людей, хотя ему с трудом давались многие буквы, например, «р» и «ш». Имя ему придумали горожане, сам он, попадя в город, не мог связать ни слова, а себя называл «Ка…», после чего следовала буква, смутно напоминающая что-то между «р» и «л». Поначалу Карл кричал и стонал, он боялся людей, маленьких существ, которые, как муравьи, окружили его. Для него огромная каменная глыба – город – и люди, населявшие его, были неразрывным целым, единым существом, неизвестным и пугающим.

Через несколько месяцев Карл уже работал в кузнице и помогал кузнецу. А поскольку он обладал недюжинной силой, его научили выковывать самое большое и тяжёлое оружие, такое, как огромные секиры и топоры. К тому же, Карл оказался довольно добродушным малым, который заменил умершего сына кузнецу. Со временем Карл научился людским обычаям, поведению, стал есть хлеб и картофель, уже неплохо разговаривал и был самым лучшим помощником, если требовалось сделать какую-то тяжёлую работу. Он почти забыл свою лесную жизнь, то, что когда-то охотился на людей и пожирал их, не щадя. Карл видел, что отличается от горожан своим огромным ростом и нечеловеческой силой, но он так привык к жизни в городе, так привык к людям, что практически не замечал этого различия.

Но в один прекрасный день всё изменилось. Армия принца Виктора прибыла в столицу, одержав победу над врагом, городом Клату, находящимся западнее. Солдаты были встречены как герои и, войдя в город через широко открытые ворота, направились к королевскому дворцу по главной улице. Народ высыпал на площадь, толпа ликовала, каждый стремился вылезти вперед, посмотреть на отважного Виктора и его солдат, дети бежали вслед за лошадьми, а гордые победители, улыбаясь, шествовали по праздничному городу. Случилось так, что и у Карла выдалась свободная от работы минутка, и он вышел из кузницы посмотреть на воинов. Люди в доспехах на лошадях вызвали в нём какие-то странные чувства, словно он вспоминал сон, привидевшийся ему давным-давно. Но тут его взгляд упал на одного из солдат, и его как стрелой пронзило. Карл закричал с такой силой, что народ вокруг него мигом расступился в испуге, забыв об армии принца, а могучий голос великана отозвался эхом в каменных стенах города. Карл был весь покрыт потом и, тяжело дыша, стоял, поражённый. Но через мгновение он вдруг метнулся прочь, растолкал людей, не удержавшихся на ногах от ударов его сильных рук, и понёсся по улице, не замечая ничего вокруг. Он бежал так быстро, что через минуту уже город остался позади, а серые камни на мосту стучали под ногами. Оказавшись на вершине одного из многочисленных холмов, окружавших Верату, Карл вдруг повалился на землю с тяжёлым вздохом, и пыль взметнулась с потревоженной земли.

Он больше не вернулся в столицу. Тот самый воин, копьеносец, которого Карл встретил в лесу ещё дикарём, поставил точку и во второй главе жизни великана. Путешествуя без цели по лесам и долам, Карл позже примкнул к банде Адаманты.

- Это не штука, это книга, - подала голос Адаманта, - и со мной всё в порядке. Просто я устала. Имя Адаманта дал ей отец, оно происходило от слова «атаман», поскольку Гарольд был уверен, что его дочь возглавит разбойничью банду после его смерти.

- Устала?! Мы же вчера ничего не делали, только целый день преследовали этого тупого оленя! – воскликнул Мигель.

- Заткнись! – наконец Адаманта очнулась от раздумий, - Сегодня отдыхаем.

Она уже с трудом могла смириться с мыслью, что ей придётся грабить и убивать. Чувства, пробуждающиеся в ней, были так сильны, что она поняла - нет смысла больше с ними бороться. Нет, никакая она не разбойница – она слабая девчонка, которой пытались привить жестокость и злость, но её глаза – глаза девушки, а не убийцы. Ей нежные руки, мягкие и женственные черты лица, белая кожа - всё говорило об этом. Теперь она стала действительно взрослой, настолько, чтобы, наконец, понять это. Напрасно она пыталась спрятать себя от себя самой. Размышляя о себе, о своей судьбе, о чувствах, страхе, людях и мире, она дошла до узкого ручейка, весело шумящего среди камней, устроив некое подобие маленького водопада. Адаманта присела на траву и всмотрелась в воду. «Нет, я не разбойница!» - совершая усилие над собой, громко и резко сказала она.

Вечером, возвращаясь к пещере, она обнаружила разбойников сидящими возле костра и обсуждающими её. Разбойница спряталась за дубом и слышала всё, что они говорили.

- Что за чёрт происходит с ней? – сказал Мигель, откусывая кусок жареного зайца, - раньше она никогда себя так странно не вела.

- Может, это, кни-га эта… - предположил Карл.

- Похоже, она всерьез поверила в слова этого старика, вот и пытается изучить его вещи, - ближе всех в догадках подошла Нарифа, и Адаманта, поняв, что сейчас её раскроют, стремительно вышла из укрытия.

- Кто поймал зайца? – спросила она.

- Я, кто ж ещё! Жрать-то чё-то надо, - съязвил Мигель.

- Молодец. А… где Вильмонд?

- В пещере он, - ответил Карл.

И, действительно, из пещеры виднелся колышущийся свет факела. Адаманта вошла внутрь бесшумно, так, что Вильмонд не заметил её. Он с серьёзным, и каким-то встревоженным лицом сидел над раскрытой книгой.

- Что-то случилось? – спросила разбойница.

Вильмонд вздрогнул от неожиданности и обернулся. На его обеспокоенном лице ясно читалось выражение тревоги.

- Я вспомнил язык, - помрачнел он, - Лучше бы это не было правдой…

- Что? Что там?? – удивлённо спросила Адаманта.

- Эта книга намного важнее, чем я думал. Эта книга – «Журнал Заклинателя Абраксиса Флариуса» - заклинателя змей. Вагриус, алхимик и маг, который воспитал меня, рассказывал мне о нём и об этой книге. Да, я знаю, ты не веришь в магию! Но я вижу, ты изменилась, ты умна и ты одна из этого сброда способна - на самом деле способна, не отрицай! – понять всю важность этой информации. Ты ещё очень молода и так мало видела в жизни, но ты ещё свежа, твоё сознание открылось для знаний и мудрости мира, и если ты пожелаешь, я могу научить тебя всему, что знаю…

В тот тихий осенний вечер, под пылающим факелом в пещере, до которой доносился говор разбойников и треск горящего костра, Адаманта впервые по-другому посмотрела на Вильмонда. Как он смог так точно описать то, что происходит с ней? Почему вся их банда для него – «сброд»? И почему она никогда не замечала, что он, единственный из её разбойников, по-настоящему мудр? На самом деле она начала видеть ВСЕХ в другом свете – и даже не заметила, как для неё, как и для Вильмонда, вся её банда стала сбродом.

Она не замечала ни глупости одних, ни мудрости других лишь потому, что ей это не было нужно, она – атаманша, остальные – её банда, этого хватало.

- Я уже давно заметил, что тебя что-то беспокоит, я видел, что ты меняешься, меняешься к лучшему. Меня это поражало, но я не мог понять, как такие колоссальные метаморфозы могут произойти за столь короткий срок. Но лишь вчера я, кажется, понял, что с тобой происходит, когда наблюдал, как ты встречаешь рассвет. Я смотрел на тебя из пещеры, мой взгляд нечаянно упал на этот посох, - Вильмонд поднял посох и повертел его в руках, - этот старик действительно был магом. Да, магия существует, и эльфы тоже, всё это правда… я знаю, что с тобой сейчас творится, поскольку довольно долгое время изучал магию. Нет, ты не просто растёшь – люди не меняются с такой скоростью – это колдовство. И этот старик шёл по заброшенной тропе, зная, что его убьют. Это может удивить тебя, но он знал это. Ты посмотрела ему в глаза, и он зачаровал тебя, но его колдовство открыло тебя – тебя настоящую, оно достало из глубин души и возродило твой ум, доброту и множество других способностей, которые тебе ещё предстоит обнаружить в себе. А маги ничего не делают просто так. Выходит, кому-то было нужно изменить тебя, но для чего? Я долго думал над этим. Ответ на всё – книга. Нет, это не просто сказка, как я подумал сначала… это журнал величайшего из тёмных магов, когда-либо живших в этом мире. Абраксис – заклинатель змей, но, как написано в этой книге, он сумел подчинить себе дракона – да, настоящего дракона! – вот как здесь описано: «…Прочитав заклинания Огня и Воздуха из Священной Книги Семерых я, наконец, достиг своей цели – Дракониус Секреус оживлён и подчинён мне. Абраксис Флариус, день 26, новолуние», - и тут Вильмонд замолчал в задумчивости. Адаманта смотрела на него широко раскрытыми глазами, переводя взгляд на книгу, потом опять на Вильмонда, пораженная и напуганная услышанным: «Колдовство… Чёрная магия… Драконы, эльфы… этого же не может быть, это сказка!» - думала она, пытаясь упорядочить свои мысли.

- Но причём тут я? – наконец спросила девушка.

- На этот вопрос я не могу ответить точно, но кажется, сейчас тебе придётся вспомнить всё, чему я научил тебя вчера, - и Вильмонд, открыв последнюю страницу книги, показал её Адаманте, - читай.

- Это похоже на пророчество, - почему-то шепотом сказала Адаманта.

- Ты права, это пророчество. Причём не простое пророчество – оно написано Ууларнилом…

- Ууларнил? Это имя мне кажется знакомым. Кто это?

- Это великий предсказатель, живший ещё во II эре, во времена Великих Войн Крови, когда смута и хаос царили на земле, а люди, эльфы и орки беспощадно рубили друг друга, не замечая ничего вокруг, живя лишь безудержной ненавистью и злобой… «Земля содрогалась, объятая пламенем войны. Сквозь чёрный дым, окутавший леса, долины и горы, виднелось окровавленное небо. И не было видно на нём ни солнца, ни звёзд, лишь нескончаемый дождь и плач матери-земли по сыновьям своим…», - вот как описывал Ууларнил время, в котором ему довелось жить. Он прожил необычайно долгую жизнь для человека той эпохи, он пережил даже своих детей, павших на войне. Как-то в детстве, когда я вытирал пыль с ветхих книг в библиотеке Вагриуса, мое внимание привлекла книга с его пророчествами. Я прочитал её от корки до корки, не отрываясь. Меня поразило то, как точно он предсказывал прошедшие великие события, например, кончину императора, придавленного обломками башни собственного дворца, падение великой крепости в Северном Пределе… Но ещё сильнее мой интерес приковали несбывшиеся предсказания. Я прочёл их все. Теперь я помню, что это пророчество тоже было в книге. Значит, ему ещё суждено сбыться… Имя Ууларнила кажется тебе знакомым? Откуда?

- Да, я вспоминаю, что где-то слышала о нём. Но… что делает пророчество Ууларнила в книге тёмного мага? – спросила Адаманта.

- Я тоже задавал себе этот вопрос, - Вильмонд перелистнул страницы назад, - эта книга – дневник, он не закончен, видишь – здесь пустые страницы, а пророчество в самом конце. Я сравнил почерки – описание обряда оживления дракона написано другой рукой. Скорее всего, это написал не Абраксис.

- А кто? Неужели…

- Да, мне кажется, это пророчество вписал в эту книгу тот странник на дороге. Похоже, это послание тебе. почитайте на досуге, плииз...)

---

[enfer]

Ну что ж, Владыка мой Надгробий,

Расстаться нам пришла пора.

И нет упреков, нет условий.

...Успеть проститься до утра...



Мой Темный Ангел. Мой убийца.

В последний раз смотрю я на тебя.

В глазах мелькают чьи-то лица.

...Успеть проститься до утра...



С тобою встретимся мы скоро.

Таких, как ты, не терпит свет.

И нет упреков, нет условий.

И нас с тобой, увы, уж нет.



Ну что ж , моя Святая Дева,

Ты непорочна так теперь.

Мы встретимся у смерти древа.

Хоть в первый раз, но мне поверь.



Я знаю, ты не скажешь это

И не поверишь мне, но все ж.

Уже мне не хватает света,

А скоро ты совсем уйдешь.



Я буду помнить чудный запах

Твоих распущенных волос.

Мне больно от своей утраты,

Но раз уж суждено...ну что ж...



И тихо капали мгновенья

Среди двоих, уставших жить.

И время замерло в сраженьи,

И порвалась Святая нить.

---

Новые звёзды.

[Рианна]

Это первый написанный мною рассказ, второй из цикла.



Даже сейчас, семнадцать лет спустя, я помню тот день, словно всё произошло вчера. Даже точнее, ведь вчерашние события мы не можем воспроизвести с точностью до звука, жеста. А я могу вспомнить тот день в мельчайших подробностях. А ведь я тогда было совсем младенцем. Это совпало с моментом моего появления на свет. Случайность? Совпадение? Тогда я думала, что да. В моей памяти запечаталось всё так же ясно, как и в памяти всех остальных. Детей и взрослых, молодых и старых, спящих и бодрствующих. Исключения не было не для кого.

Это была необычная ночь. Точнее не ночь, а вечер. Солнце ещё не ушло с неба, но уже появились и луна, и звёзды. Тогда всё и произошло.

Чёрная вспышка. Хотя как можно назвать вспышкой то, что совершенно не даёт света? Высвобожденное (или порожденное) ею чёрное пламя не было ни горячим, ни холодным. Оно, казалось, состоящее из абсолютной, всепоглощающей черноты, прошло по небу, стирая с него солнце, звёзды, луну. Стирая с него все цвета и оттенки. А потом пламя ушло, слившись со ставшим таким же чёрным, как и оно само небом.

У нас никогда не было нормального неба. Наш мир появился во время кровавой войны и небесные светила, как и само небо, приняли цвет крови. Это казалось простым и естественным. Теперь же, после Вспышки, цветов на небе просто не осталось. Поначалу люди боялись. Потом удивлялись. А потом привыкли. И стали жить, не поднимая глаз к небу.

Лишь дети, прочитавшие в книжках, про настоящее небо спрашивали у родителей про солнце, звёзды и луну. Лишь эти вопросы остались нам в вечное напоминание о произошедшем. Я в своё время тоже спросила про звёзды. Меня почему-то всегда волновали именно они. Ни тогда, ни теперь я не понимаю почему.



***

Я была обычным ребёнком. Я гуляла с друзьями, влюблялась, ссорилась и мирилась, ходила в школу и прогуливала занятия. Мне казалось, что я была счастлива. И что так будет всегда.

Моя прежняя жизнь кончилась в пятнадцать лет, два года назад. Это тоже был мой день рождения.

Я шла по библиотеке, глядя по сторонам. Мой взгляд задержался на десятилетней девочке, читавшей, чуть покачиваясь на стуле. Что заставило меня подойти и заглянуть ей через плечо? Не знаю… Я равнодушно скользнула взглядом по строчкам, пока мои глаза не выхватили: «Ему снилось…». Дальше я читать не смогла. Два слова разрушили мою прежнюю жизнь.

После вспышки все наши ночи были одинаковы. Мы закрывали глаза, проваливались во тьму, а потом открывали их и шли по своим делам. Было ли это снами? Нет. Вспышка отняла у нас сны вместе с небом.

Много позже, уже вернувшись домой, я не стала никому рассказывать об этом случае. Не потому что хотела это скрыть, нет. Просто я и сама не знала, почему меня так задели эти два слова.

***

С тех пор всё переменилось. Постоянно, даже окружённая толпой друзей, я ощущала себя в одиночестве. Между мной и остальным миром вырос прозрачный, но непроницаемый барьер, разрушить который было не возможно. Впрочем, как оказалось, и на этом всё не закончилось.



***

Это произошло год спустя, в моё шестнадцатилетние. Мы с друзьями пошли праздновать его в ресторан. Потом долго развлекались, показывая мелкие магические фокусы. Я, и ещё пара человек, решили продемонстрировать друзьям зарождение пламени. У меня это всегда хорошо получалось. Первая выступала Далия. Она показала самый обычный, не магический огонь. Райвел продемонстрировал ледяной, замораживающий язычок пламени. А я должна была показать, как это комбинировать. Но вместо смешанного красновато-голубоватого огонька с моих пальцев сорвалось чёрное пламя. Чёрное пламя, стирающее всё на своём пути.

***

Сегодня снова мой день рождения. 17 лет. Что произойдёт сегодня, в день моего совершеннолетия? Не знаю.

Я стою на скале, нависающей над глубокой пропастью, а далеко впереди возвышается лес.

Ветер больно бьёт меня по лицу. Он разметал мои распущенные волосы, он то пытается сорвать с меня плащ, то, напротив, заставляет его хлестать меня по ногам. Ветер то отталкивает меня подальше от обрыва, то меняет направление и пытается столкнуть в пропасть.

Не важно. Я этого даже не чувствую. Я смотрю на небо и понимаю, что уже не смогу отвести взгляд, даже если захочу. Но и это не имеет значения. Постепенно, очень-очень медленно, перед моим внутренним взором проступает совсем другое небо. Я чувствую, как собирается во мне сила, рвётся наружу, но натыкается на окружающий меня барьер и заполняет всё пространство между ним и мной. Но вот её становится слишком много, и барьер беззвучно пропадает. Исчезает, так, словно его никогда и не было, а вовсе не рушится, погребая меня, под своими осколками.

И я чувствую, как рвётся вперёд сила, заполняя собою рисунок, стоящий перед моими глазами. Я знаю, что она уйдёт из меня вся без остатка, и знаю, что позже на её место придёт что-то новое, незнакомое мне. Но и эта неизвестность меня не волнует.

Я не чувствую слабости, но сил, что бы поддерживать моё тело в вертикальном положении, больше нет. Я медленно опускаюсь спиной на холодные камни скалы и неожиданно понимаю, что всё это время не моргала. Я на миг прикрываю глаза, и в этот миг последняя капля сил покидает меня. Но всё же я успеваю открыть глаза.

И вижу перед собой звёзды. Не наши, кроваво-красные, пропитанные кровью, а совсем чужие, светлые, сверкающие звёзды. И я совершенно точно знаю, что сейчас на небе, где-то за пределами видного мне куска, есть луна. И что днём, на бледно-голубом, безоблачном небосклоне поднимется ослепительно жёлтое, совсем как в книжках, солнце.

А потом я закрываю глаза и засыпаю. И мне снится, что я лечу меж звёзд.

---

одниночество

[you will, believe me!]

Какая хорошая погода сегодня... Идешь вниз по переулку, смотришь вперед и словно летишь над домами... А навстречу тебе беспорядочно летят стрижи.. Маленькие трудолюбивые птички, которые в этот обычный вечер летают ниже, чем всегда - видно скоро будет дождь. Они всегда заняты делом и любоваться на них не устаешь.. Ах, зачем люди не умеют летать... Так хочется вместе с этими стрижами взмыть под облака и оседлать ветер, с которым столько лет, с самого детства я дружила на земле! Бывало, маленькая, - повернешься спиной к потоку воздуха и возомнишь себя на воздушном самолете.. Сказок, игр, фантазий - им не было числа...

А вот и качели во дворе. узкие, но длинные - на них часто качаются вдвоем. Сейчас во дворе пусто, только листья перешептываются на ветру... о чем ты думаешь, могучий тополь, столько лет растущий на этом дворе? Сколько людей ты видел, сколько счастливых глаз ты помнишь?! Сколько детей бегало, играясь, вокруг тебя, сколько человек обнимали тебя и гладили твой могучий ствол? ..Я сажусь на качели и начинаю раскачиваться, пытаясь облегчить внутреннее напряжение. Туда-сюда... Вверх-вниз... Сердце бьется часто и звонко.. Зачем же пусто место рядом, на скамейке? Почему же нет никого, сидящего рядом и раскачивающего качели вместе со мной? И в воображении появляетя крохотный ангелочек с золотыми кудряшками. Ребенок со светлым нимбом над головой.. "Где ты, мой Ангел-Хранитель..." Он садится рядом со мной на качели и своим звонким, чистым, счастливым голосом начинает что-то говорить мне.. а я не слышу. Меня душат слезы.

---

Возрождение.

[Рианна]

Хм... Это будет цикл рассказов, посвящённых одной теме.

Ты…

— Я не знаю, о чём говорить. Да, конечно, что бы говорить громкие и красивые слова большого ума не надо, а что бы повторять то, что уже было сказано другими тем более. Но вот что бы в эти слова верили, в первую очередь должен верить сам говорящий. А я перестал верить в слова… с тех пор, как встретил тебя.

Ты… Ты моя жизнь и ты же моя смерть. Ты моя честь и ты мой бесчестие. Ты моё преступление и моё покаяние. Ты моё благословение и моё проклятье. Ты…

В моёй жизни всё всегда было ясно. Было добро и было зло. Был свет, и была тьма. Был чёрный и не белый цвет. Но не было полутонов. Они появились вместе с тобой.

Я не знаю благодарить мне тебя или проклинать. Не знаю, открыла ты мне глаза или, напротив, заволокла мутной завесой. Сам я не знаю, а ты не скажешь.

Когда я увидел тебя впервые, ты была лишь одной из многих. Одной из сотни красавиц, встреченных мной в своей жизни. Ты стояла у банкетного стола и огоньки свечей, вставленных в люстру, играли отражениями на тонкой сапфировой диадеме, вставленной в твои густые рыжие волосы. Мне казалось, что диадема там мала не потому, что ты не могла позволить себе большего, а потому, что твои волосы просто не приняли бы ещё какие-то украшения. Теперь я понимаю, что у тебя просто был великолепный вкус.

Со всех сторон тебя окружали другие красавицы. Ты не слишком выделялась на их фоне. Тогда мой взгляд лишь скользнул по тебе и прошёл дальше. Наверное, сейчас, по всем правилам рыцарского романа, я должен сказать, что мой взгляд вновь вернулся к тебе, что я почувствовал, что ты не такая, как все эти красавицы, окружавшие тебя, что ты отличаешься от них. Но… но ты научила меня пренебрегать правилами ради правды и скажу: ты, в своём скромном тёмно-синем платье, на стоимость которого можно было бы пару лет кормить голодающую крестьянскую семью, ничем не отличалась от остальных. Или очень хорошо притворялась, что не отличаешься.

— Ты тогда лишь взглянула на меня, но мне почудилось в твоём взгляде лёгкое превосходство. Лишь теперь я его понимаю.

В тот вечер тебя не оказалось в числе трёх женщин, которых я подозревал, как возможных убийц моего клиента. Поэтому, когда мы с ним вышли на галерею, подышать свежим воздухом, и туда же вышла ты, я не насторожился. Ты чуть склонила голову, в знак приветствия, и подошла к перилам. Мы с клиентом шли по галереи, ведя неспешный разговор. Пол не был устлан ковром, поэтому я не сразу понял, что произошло. Клиент вдруг зашатался и упал. В шеи торчал тонкий, изящный, дротик.

Я оборачивался очень медленно, уже подсознательно понимая, что увижу. Закрывающуюся дверь в зал, и скрывающийся за ней подол синего платья. Тихий стук каблучков и лёгкий хлопок двери. И почему-то невосполнимое чувство потери. Мне казалось, что этот стук каблучков навсегда останется в моей жизни символом потери.

Когда я рванулся в зал, пытаясь догнать тебя, я сделал это не столь из профессионального долга, побуждающего меня догнать убийцу человека, которого я должен был охранять, сколь из желания увидеть тебя снова.

Я догнал тебя уже в саду. Ты обернулась, на звук моих шагов, и я с удивлением понял, что в твоих глазах нет страха. Лишь усталость.

— Почему ты гонишься за мной? — тихо спросила ты, а я даже не сразу понял, что это не ты говоришь тихо, а это такой голос. Негромкий, но внушительный.

— Ты убила моего клиента, — слова отказывались выходить из горла, я знал, что последует за этим. А я не хотел с тобой расставаться. — Ты убийца, — дальше я говорить не мог.

Ты лишь рассмеялась. Этот смех был совершенно не похож на звон колокольчика или ещё что-то, что описывается в книгах, но это был твой смех, и для меня в тот момент не было ничего прекрасней. Но всё же я расслышал в твоём смехе горечь.

— И что теперь? — ты по-прежнему улыбалась уголками губ, но ни в твоём смехе, ни в твоей улыбке не было веселья.

— Ты должна умереть, — не знаю, как мне удалось сказать это. Но ты так ничего и не сказала, всё ещё глядя на меня, и я заставил себя продолжить. — Ты зло, — мне показалось, что это были два самых сложных слова в моей жизни.

На этот раз ты не засмеялась, хотя я ждал этого. Мне показалось, что в твоём взгляде, устремлённом на меня, теперь появилось лёгкое любопытство.

— Кто есть зло? — твой голос был спокоен, и мне почему-то показалось, что твой голос — это мягкий, тёмно-синий бархан ночного неба. — Твой клиент, который, прикрываясь законом, деньгами и своим влиянием, лишил жизни, крова, свободы, надежды сотни людей? Или я, которая остановила его, помешала продолжать творить свои преступления? Ты задумывался об этом?

Я молчал, и моё молчание для тебя было красноречивее любого ответа.

— Ты сказал, что я зло. Но почему? Потому что я убила человека, которого ты защищал? Не зависимо от того, заслужил он это или нет?

— Нельзя убивать… — слабо начал я, но ты не дала мне договорить.

— А ты, выполняя свою работу, никогда не убивал? — теперь в твоём голосе мне почудилось лёгкое раздражение. Я молчал, потому что ты была права, и ты продолжила. — И от этого ты ведь не становился убийцей, верно?

Ты, наверно, заметила моё смятение и чуть сбавила напор. Впрочем, может быть, ты сделала это по другим причинам.

— Чему ты служишь? Тому, что ты называешь добром или тому, кто тебе платит? Когда ответишь на этот вопрос, тогда и начинай судить других. Но только в сравнение с собой.

Ты улыбнулась мне на прощанье, и легко выскользнула в калитку, которую я не заметил. А я так и остался стоять, глядя тебе в след. Потом повернулся и пошёл назад, в зал.

— На следующий день я вернул жене клиента аванс и отказался искать тебя. Я думал, мы больше не встретимся. И я не знал, рад я этому или нет.

Твои слова сводили меня с ума. Я не мог понять, как я раньше не задумывался над тем, кому служу. Многие из тех случаев, которыми я раньше гордился, теперь казались мне несмываемым позором. Теперь, прежде чем дать согласие очередному клиенту, я всегда проверял его прошлое, что вновь не попасть на службу к злодею. О тех людях, которые по моей вине совершенно не справедливо погибли или сели в тюрьму я старался не думать. Потому что когда я задумывался о них, мне хотелось повеситься на ближайшем суку, лишь бы скрыться от своих преступлений. Да, теперь иначе, чем преступлениями, я не назвал те случаи, когда защищал злодеев.

Вновь мы с тобою встретились два дня назад. Я согласился защищать одного человека, а когда вошёл в его дом, встретил тебя. Ты стояла на первых ступенях лестницы, и на этот раз, вместо платья, на тебе были чёрные брюки и тёмная кофта. На этот раз ты показалась мне ещё прекраснее. Наверное, потому, что за то время, что я тебя не видел, твой образ потускнел в моей памяти, и я вновь был сражён твоей красотой.

За ужином я не видел никого, кроме тебя. Меня восхищало в тебе всё: твои аристократичные манеры, твоя мягкая, чуть насмешливая улыбка, твои растрёпанные, рыжие волосы. Но больше всего моё внимание привлекали твои серые глаза, что оставались холодными независимо от того, какое чувство отражалось на твоём лице.

А на следующий день, на дом клиента напали. Мы с тобой сражались плечом к плечу. Постепенно из дома битва переместилась на скалу, нависшую над пропастью, что была неподалёку. Ты отступала под натиском пятерых здоровенных разбойников, пока не оказалась на самой границе пропасти. Я пытался добраться до тебя, помочь, но понимал, что не успеваю. Один из разбойников ударил в твоём направлении мечом, а у тебя не было возможности парировать. Ты отступила назад и на миг твоё тело застыло, изогнувшись над пропастью. Я, как в замедленной съёмке, видел, как одна твоя нога зависла над пропастью, как вторая, заскользила по краю скалы, как соскользнула вниз, как ты откинулась назад, а потом время вновь ускорило свой бег. Я даже не успел увидеть выражение твоего лица, когда ты рухнула вниз.

Как закончилось сражение, я не помню. Помню только, что всё это время, вплоть до похорон, у меня в голове стучала одна мысль: «Это невозможно. Ты не могла умереть».

И даже сейчас, стоя над твоей могилой, я всё ещё не могу поверить в твою смерть. Мне всё ещё кажется, что ты жива, хотя я и понимаю, что это невозможно.

***

— Нет, ничего невозможного, — раздался тихий голос за моей спиной. Я оглянулся очень медленно, боясь, что мне почудилось, что я никого не увижу. Но медленно — не значит никогда.

Ты стояла, прислонившись плечом к дереву, а в твоих глазах я явственно увидел лёгкую насмешку.

— Как? — губы разом пересохли, и ты скорее догадалась, чем услышала мой вопрос.

— Возрождение, — мягко ответила ты.

— Что? — я понимал, что должен сказать что-то большее, но если раньше слова лились из меня потоком, то теперь я не мог произнести ничего, кроме этих коротких, рубленых частиц.

— Присядь, — ты вновь улыбнулась, но в твоих глазах я вновь, как и тогда, в саду, увидел бесконечную усталость. — Ответ на твой вопрос будет долгим, очень долгим. Ведь это будут не слова, а жизни. Жизни людей, которые жили когда-то давно и которым ещё только предстоит родиться.

Ты присела рядом со мной и взглянула мне в глаза. И в их серой, бездонной глубине замелькали отражения тех жизней, о которых ты говорила.

---

[Человечик Солнца]

(Я решила исправить то, что по книге-Жертва обстоятельств, помойму не исправимо)

Предисловие:

Безмолвно и тихо. Неужели такое время может наступить в Ехо?-подумал Джуффин, наверное надо будет дать отдых Максу:

-Макс, надеюсь, ты ещё не сидишь за камрой в Доме у Моста? На сегодня отбой! Можешь делать что хочешь.

-Спасибо, шэф. А Куруш не обидится?-ему поди скука там одному.

-Нет, развлекайся, в пределах разумного только, а завтра жду тебя как обычно. Всё!



У Макса конечно же сразу проглянула улыбка за весь день. И тут же он подумал:-А погода то поршивая, чего делать? С Меламори видиться нельзя, пока это не пройдёт. И тут он вспомнил:-У меня же ещё есть карты, оставшиеся с поездки в Кеттари. Начну пожалуй составлять свою из этих всех 11-ти! 12-ую, и подарю её Махи.

И так просидев весь вечер под капли плачущего неба, он забыл обо всём-всех недокучных делах. И надо ещё сказать то, что всё равно где-то глубоко он летал в мечтах побыть сейчас с Меламори, а в этот момент и она тоже вспоминала тот их последний вечер, что они были вместе.

Но ничего не поделать, судьба распорядилась иначе:

*

:Амстронг и Элла сидели вдвоём на пококоннике в прихожей, когда Макс поздно вечером вернулся домой:

-Ну что, бедные вы мои, пойдёмте, я вас накормлю. Мне совсем некогда-работа и бессонница, и ничего поделать не могу! Хотя бы Камра немного спасает.

-Макс-вдруг прорвался зов Джуффина в его мыслях-дуй в дом у Моста-есть неотложное дело.

-Что ещё? Точно это серьёзно? Или вы издеваетесь?-я же только что заявился домой, как из командировки. А Амстронг и Элла сейчас с голоду помрут, дайте мне их хотя б накормить. И я буду как пуля через пару минут у вас.

-Ладно давай, только быстрее. Потому что это тебя особенно касается.



Надо отдать Джуффину должное, потому что наш герой сразу же забеспокоился и заторопился так, что через 2 минуты был уже на месте.

-Ну где ты?-опять спросил Джуффин, в тот момент, когда Макс переступал порог их собственного отдела Тайного сыска.

-Всё в порядке, я уже сдесь. Рассказывайте скорее, а то сердце разорвётся от любопытства!

-Хорошо, но ты лучше сять.



Когда он оказался в мягком кожаном кресле, Джуффин сказал:

-Меламори пропала, ты только не переживай так-до потери чувств, Кофа Йох точно определил, что она жива, а так дело времени и осторожности, и мы её найдём.

-Спасибо, утешили! А зов пробовали прислать?

-Ещё как, но мы слышали только обрывки слов и разобрали, что она недалеко от Ехо, а потом связь пропала.

-Уху, нечего себе. Так мы её искать будем тыщу лет!

-Ну если ты соглисишься помочь, то не такой уж это и долгий процесс.

-Уговорили, но вот только я не понял-как я могу помочь Меламори? Я ведь сэр Ночной Кошмар, это не по моей части-искать!

-Ты всего лишь поможешь Кофе, и без тебя он не справится. Лучше давай перейдём к делу. Я тебе ещё наверное не говорил про то, что любящие жители нашего мира(в отличие от твоего) могут ощущать то, как сейчас чувствует себя каждый из них. Но это не всё, они могут также осозать расстояние и то место, где в данный момент пропадает другой. Дело в том, что этим никто и не пользуется, потому что это магия 21 запрещённой ступени, которой я тебя не собирался учить в ближайшие 20 лет, но придётся пробовать уже сегодня. Если ты действительно любишь её.

-Да, но.......

-Я понимаю, ты ещё сам не разобрался, поэтому даю тебе срок 3 часа, чтобы понять это, дольше ждать нельзя. Понял меня, мой мальчик?

-Понял, ну тогда я пошёл?!

-Никуда ты не пойдёшь, сиди сдесь.

И прежде, чем Макс успел возразить, в кабинет вошёл Мелифаро и уселся на подлокотник его кресла, и сказал:

-Ну что, приступим, Макс!

-К чему?

-А вот догадайся! Сейчас сам узнаешь что. А пока будешь спать.

-Зачем, я конечно страдаю недостатком снов, но не на работе же. Опять твои шуточки дурацкие. Ты ещё и не знаешь-Меламори исчезла

-Да успокойся! Всё я знаю и так же то, что шутки сейчас с тобой плохи. Ага! Себе жизнь травить, бержи карман шире!-

(опять выражение из моего мира взяли в оборот-подумал про себя Макс)-я этого и не собираюсь делать. Просто ты сейчас заснёшь, а как проснёшься, то поймёшь.

-Не упрямся Макс-посоветовал Джуффин-доверься нам

-Вот вам то ещё быть может, а вот ему ни за что!



И тут Макс ощутил лёгкий холодок в висках и глаза его заслезились, как-будто кто-то дунул на него цветочной пыльцой.

-Снова какое-то новое магическое посвящение перед заданием-подумал Макс и открыл глаза:

:Он обалдел, так и надо сказать. уж что, что, а этого надо сказать он никак не ожидал увидеть-Он увидел руки Меламори. Это точно были её, потому что он узнал бы их даже на ощупь!

-Меламори ты? Я ничего не понимаю? Где я, где мы?

Но она не отвечала, тогда он дотронулся до её кончиков пальцев и тут же отдёрнул. Они были холодные, как у мертвеца!

-Дак это сон или явь?-спросил он сам себя. Он оглянулся и увидел дверь.

Конечно, надо было бы подумать на его месте-открывать её или нет!? но было поздно, он уже открыл её и провалился, потеряв судя по всему сознание.

Тут же Макс увидел сон: тот последний сон с Меламори, после которого она перенеслась к нему в комнату.

-За что мне всё это-вскричал Макс!-Мне больно вспоминать. Что вы все делаете со мной? Я знаю, я люблю тебя, но надо забыть друг друга, ты же знаешь!?!

И как только он произнёс эти слова, он тут же почувствовал в своих ладонях руки Меламори и подняв глаза увидел её, стоящей рядом с ним.

-Ты молодец, Макс! Я конечно думала, что так будет, но не ожидала, что ты так быстро справишься! Поразительные способности!

-Да, но....где мы?Я что уже нашёл тебя? Или это очередной сон?

-Да-и она улыбнулась ему так, что он перевёл глаза на пол(что было с ним впервые)-мы пока ещё в сновидении, которое тебе вызвали Джуффин с Мелифаро, зная что с этим заданием можешь справиться только ты. И как видишь я могу быть вместе с тобой не боясь тебя и того, что могу умереть, потому что ты смог убедить судьбу в обратном.

-В чём?

-В том, что она неправа, ты всего лишь сказал заклинание, которое разрушило её действие.

Да это- то я понял. А ты слышала эти слова?

-Я их знала Макс!.. Но пора отправляться домой.



И снова этот лёгкий дымок, точно пыльца, укутал их в свои объятия и забрал.



-Ну ты даешь, Макс

-Умничка, скажите, Джуффин?!-подхватил весёлый Мелифаро

-Несомненно, ну ты теперь ведь понял, что с тобой произошло?

-Понял. Но чего это вы мне всякую чушь плели насчёт Кофы(который всё это время, чесно сказать, сладко дремал у себя на подушке), что я ему должен помочь? И про 21 ступень?!!! -Это значит всё нарочно было

-Конечно-отозвался Джуффин-иначе тебе было бы совсем неинтересно, если бы мы всё заранее сказали.



Макс конечно ликовал в душе. Но не выдавал себя, лишь посмотрел на Меламори: И снова её улыбка оказалась перед ним. И будто подмигнула ему-значит всё таки можно договориться с ней!-подумал Макс. :0)

---

миры мечты бывают разными

[мастер короткого рассказа]

Тротуар, по котором шла Ханна, был выложен плиткой всех оттенков серого. Девушка смотрела себе под ноги и старалась шагать только по светло-серым плиткам. Это дело так увлекло Ханну, что она не заметила, как добралась до места. Место представляло собой большое здание, тоже серое, как, впрочем, почти всё в городе. Город назывался просто и незатейливо, Тайна. Кто придумал это называние? Вполне возможно, что она сама. Но об этом позже.

Девушка поднялась по ступенькам, хорошенько отёрла ноги о какой-то зеленоватый коврик и потянула за ручку двери. Дверь была старая и открылась с неприятным скрипом. В обратную дорогу, к косяку, дверь направилась с таким же скрипом, и Ханна поспешила закончить концерт, захлопнув дверь. От двери шёл длинный прямой коридор, на полу которого лежал потрёпанный серый ковёр, а стены, о, радость, были светло-коричневые. Ханна пошла вперёд, дёргая ручки дверей, третья справа поддалась. Помещение было маленьким, невзрачным, и, что самое печальное, пустым. Ханна вернулась в коридор и продолжила свои поиски. Наконец, где-то в двадцатой комнатушке, она нашла человека. Человек спал на груде листовок, призывающих к чему-то. После недолгих усилий со стороны Ханны, человека удалось разбудить, но куда больше времени потребовалось девушке на то, что бы объяснить, чего она хочет. Сонный человек порылся в ящиках, вытащил большую связку ключей и вручил их Ханне, а потом опять улёгся на свои листовки и заснул.

Ханна вышла из комнаты и направилась дальше в глубь здания. Свернув пару раз и спустившись по кривой лестнице, Ханна очутилась у двери с табличкой «Архив №267/5». Ещё некоторое время Ханна искала нужный ключ. Дверь, наконец, открылась, и девушке в нос ударил неприятный запах. Судя по всему, здесь давно никого не было. Стеллажи и пол в помещении были покрыты толстым слоем пыли. Ханна, стараясь ничего не задеть, бочком вошла, положила ключи на одну из полок и пошарила на стене рукой в поисках выключателя. Выключатель нашёлся, комната осветилась тусклым светом двух лампочек. Ханна сняла плащ, бросила его на пол, взяла со стеллажей несколько папок и принялась за работу.

читать дальше

---

Хм...давно не писала

[Logsbery]

"Что-то вспомнить"

Жизнь проходит, а сердце бьётся,

Вода стоит, она не льётся;

Жалко что незаметила я,

Как к нам в дом пришла зима.



Белые следы на обломках кроватей,

Алые куски разорванных платей;

Ты всё плачешь стоя в дверях,

Думая о падших снегирях.



Пытаясь вспомнить хоть кого-то,

Ставя по местам в квартире что-то;

Метель врывается прямо к нам в дом,

Снося все вещи, что были в нём.



Отчаянно рвёшься, локти кусаешь,

От потери крови изнемогаешь;

Забываешь о том, о чём мечтала,

Но, как обычно, мне этого мало.



По комнатам кружится карусель,

Белые хлопья, туман и метель;

На алых щеках замирают слёзы,

Для этого тебе не нужно прозы.



Потерять память насовсем,

И никаких не будет проблем;

Но в душе покоятся силы,

Они говорят о том, что было...

---

[Baska]

Как красиво окрашивает горизонт солнце, когда уходит от нас, нести свет в другие земли! Эта яркая полоска, сделанная из тумана на голубом, пока еще не темном летнем небе. Будоражат во мне самые лучшие чувства и ощущения, я часть всего этого и не как это не изменить и не исправить. И ты часть этого состояния и конечно же этого мира, дорогая моя. Ты долго еще будешь вспоминать, этот вечер и я буду помнить его до конца моих дней. Ты только посмотри, как величественно прощается с нами сам свет и его лик! Как листва светится золотом, нет не так как осенью, совсем по другому и всего лишь на миг! Свет ласкает землю, прощаясь, проводя своими руками по всей ее поверхности, как мужчина проводит рукой по телу, только что заснувшей женщины с удовлетворенной улыбкой на лице. А этот ветер, дыхание самого мужчины, приятный теплый окутывающий и убаюкивающий в какое-то умиротворенное состояние души и тела. Как бы вот так хотел бы стоять всю свою жизнь, на этой террасе с тобой девочка моя! Прибывая в вечном лете! Как в заколдованной сказочной книге, где нет и не может быть плохого конца. Тихие песни лютни менестрелей и свирели пастухов и душистый запах лугов и только что скошенной травы. Я не забуду этого Смэрна .

Вергус повернулся и посмотрела в зеленые радужки глаз своей маленькой дочери. В них отражался свет солнца еще не покинувшего земель правителя. Теплая мозолистая ладонь прижалась к нежной коже щеки девчонки. Она была уже в самом расцвете сил, только сейчас он понял, что его Смэрна давно уже не ребенок, расцвела став красивой и стройной девушкой. Он на миг прервался, услышал как заглушили монотонный гомон цикад, многочисленные тяжелые барабаны. Их гулкий и в тоже же громкий, устрашающий голос говорил. Пора… Он требовал! Пора! Вергус прислушался, где то совсем рядом трещала своим хвостом гремучая змея. И флаг, это флаг темный не понятно какого цвета, больше походивший на коричневый с колесом по середине, заставил вздрогнуть ее отца.

Смэрна теперь ты остаешься за главную, но Кредеман будет всегда рядом и поможет тебе! – взгляд упал на неухоженные бледные костлявые руки советника. На одном пальце красовалось кольцо с черным камнем. Они крепко сжимали друг друга, представляя из себя замок. Он небрежно мотнул головой убирая черную прядь с лица, которая так и лезла на нос.

Но отец, позволь мне быть с тобой! - вырвались из груди, слова в вечной мольбе. На советника не взглянула даже сидя в своем кресле она смотрела на листву леса и слезы текли по щекам. Понять, каков будет ответ, было совсем не трудно. Сердце рвалось на две части. Как можно оставить Тондор этому скелету заговорщику и предателю! А как можно отпустить отца на верную гибель? Что выбрать родину! Отца?! О великие боги помогите! Чувствовать стальные игры в сердце о как же не выносима боль, вынесенного для самой приговора смирения воли отца. Верус молчал, он прощал слабость своей дочери. Его решительный взгляд устремился на советника и тот молча развернувшись, пошел к черному проему, где было царство теней от стен. Как я ненавижу закат! Что в нем может быть прелестного, что так нравится этому глупцу Вергусу, который оставляет свой трон этой хрупкой девчонке, которая не сможет долго управлять империей прозрачных островов.

---

Работа и... жизнь

[Юлия Ель]

Ночь была бессонной. В 4 утра привезли мужчину с приступом сердца. Здесь это было привычным делом. Да и, в конечном счете, уже никто ничему не удивлялся. В начале, будучи еще медсестрой в поликлинике после института Алису пугало то, что болезнь, смерть человека воспринимается врачами как должное. Родственникам высказывались соболезнования, их утешали, но не более…

Вместе с этим, выздоровевшие пациенты часто дарили цветы, небольшие подарки…

Там, на улице ходят такие же люди со своими проблемами и счастьем, но здесь, в больнице все было по-другому…

***



Продолжение на

http://www.proza.ru/texts/2005/05/28-88.html