ПЛАСТМАССОВЫЙ МИР

[NiknameJein]

Что называется прорвало))

Унизьте, убейте меня

Да, я такая одна

Немелчная, злая душа.

Зарежьте, повестье меня

Я знаю что в мире одна!

И наша земля как пластмассовый шар

В нем нету людей, отроженье зеркал

Покажут картинку которую ждал

Но жизнь это просто макеты одни

Кричу я на свете, кричу всем:

ПРОСТИТЕ МЕНЯ ЗА НЕЛЕПЫЙ ОБМАН

Я ТОЖЕ НЕ АНГЕЛ, Я ЕСТЬ ВАШ КОШМАР

Я БУДУ ВКЛЮЧАТЬ ВАШИ ЧУВСТВА И СТРАХ

ХОТЬ МИР ЭТО ПРОСТО ЗЕРКАЛЫ И ПРАХ

НО ВЕРЮ, НА СВЕТЕ, СРЕДИ НЕЖИВОГО

СРЕДИ ВСЕХ ИЛЛЮЗИЙ,ОБМАНОВ И СПОРОВ

И ЗлА БЕСКОНЕЧНО ЖИВУЩЕГО

СКОРО НАСТАНЕТ И СЧАСТЬЯ И РАДОСТИ ВДОВОЛЬ

И ЛЮДИ КАК ДЕТИ ВСЕМ БУДУТ ДОВОЛЬНЫ

но это потом, это завтра

сейчас,сейчас все - макеты, и я среди вас...

---

мона и мини

[executrixxx]

Она укрылась пуховым одеялом и зарылась в него по самую макушку. Кто знает, что она под ним делала, но явно ничего постыдного. Уже через минуту одеяло немного слезло, девушка недвижно лежала, с закрытыми веками, лишь изредка кончики губ подрагивали, а из прикрытых глаз текли редкие слёзы. Окна продолжали дребезжать от сильного ветра, совсем не типичному этому времени года. Чашка с кофе, давно оставленная на стеклянном столике наполнилась невесть откуда взявшимися тремя мошками, а телевизор продолжал вещать о каких-то взрывах в центре города, выборах в Белоруссии , экономике в стране.

Она зажмурила глаза еще крепче и сжалась еще больше, одеяло совсем слезло с её полуобнажённого тела и упало на пол. Её сиреневые шортики сливались с цветом дивана…Что в прочем мало ли имело какое-либо значение…

Она знала, что ничего в жизни уже не поменять и не склонить в другую сторону и глупо было свято верить в будущее и в еще не сложившеюся судьбу. Бывает в жизни человека такой момент, когда он осознаёт- « всё дальше идти нет смысла». Просто не все воспринимают серьёзно эту мысль, многие просто пытаются увернуться от неё, а многие понимают это только к концу своей жизни. У неё был такой момент. Она понимала, что нету смысла, что азарта к жизни не было больше.

Девушка всё также неподвижно лежала на диване и вспоминала время…время беззаботное…время, ничего не обязывающее, время, до которого она еще ничего не понимала, время до этого самого момента… Она могла встать с дивана, пойти в ванную, принять душ, одеть своё самое лучшее платье, накрасить и без макияжа красивое личико и поехать в любой самый лучший клуб города, что она и делала постоянно…Раньше…Сейчас всё поменялось…Хотя поменялась только она.

Был ли в этом виноват разрыв отношений с мужчиной, с которым она прожила 2 года…Неудавшийся роман несколько месяцев назад? Увольнение с работы? Потеря друзей?...Нет, всё не из-за этого…

Теперь ей было не до других, и не до проблем связанных с моральным состоянием…

Внезапно отключился телевизор…она вжалась в диван еще больше и еле слышно заплакала, она знала плакать нельзя, но не могла сдержаться, стал нарастать кашель, хриплый и очень грубый, разрывающий всё горло и легкие. Она стала задыхаться, из глаз потекли слёзы, схватившись за грудь, она стала молиться…быстро, и, не останавливаясь, испуганно…кашель стал потихоньку прекращаться. Она снова прилегла калачиком на край дивана…свет отключили, видимо надолго… Маська, как на зло почему-то не выглядывала из коридора…ну и не надо, ей уже ничего не надо…скорее бы…скорее бы пришёл срок…день…два….не важно, может еще неделя, а может и целый месяц….Она столько уже не выдержит, просто морально не сможет…она уже давно сама сломалась, да она оказалась слабой, а ведь всю свою жизнь была уверена в своей силе духа…Но зачем она ей сейчас?

Ей казалось, что внутри её организма уже ничего не осталось, всё сгнило, и она работала только на одном сердце…Мозг…похоже и он начал отключаться, часто она видела галлюцинации и бредила…

А ведь всего нес- ко месяцев назад она была совсем другой…И он был у неё…И было всё…

И был муж…Слава Богу, не было детей…не успели…А она всегда так хотела мальчика…

Она помнит его карие, почти чёрные глаза и пушистые ресницы, которые увидела в первый раз и поняла, что всё, она потеряна для общества…она влюблена по уши…Как же муж? Нет, его она не любила…оказывается совсем не любила…Ведь не чувствовала она с ним и доли того, что испытала при одном визуальном контакте с красавцев… Она и не знала, что этот роман окажется для неё роковым, она потеряет мужчину, который любил её больше жизни, она потеряет работу и потеряет друзей…Друзья…Когда они узнали о последствиях ,они и слышать не захотели больше о ней…И тут-то она поняла, что не было их неё никогда, но ведь, если бы не эта ситуация, то она бы также свято верила в женскую и мужскую дружбу…которой, как оказалось не существует и вовсе.

Муж…Измену он ей простил…Он обещал помогать…Он хотел жить с ней вечно, но болезнь как будто строила между ними невидимое препятствие…

Ей уже не помочь…Она потеряла саму себя, он бы уже не смог…Он понял ,что она давно не испытывает к нему ничего…А значит, делать ему было больше нечего рядом с ней…

Подушка упала на пол…Следовало бы её поднять, но девушка уже была не в состоянии, почему-то всё тело стягивало в одной дерущей боли и кашле, а горло казалось разорвётся, а она не могла даже и открыть рта, в глазах застыли слёзы и дикий страх…

Зачем он это сделал? Ведь она так любила… Она верила, что у и неё будет та самая сказка, описанная в книгах…Но она забыла, что это сказки, а жизнь остаётся жизнью, и всегда будет тебе об этом напоминать ,как и сейчас. Она сделала не просто глупую ошибку, она сделала смертельную ошибку…

Часы пробили уже 9 вечера…Как медленно теперь идёт время, как червяк -медленно ползёт, разрушая мозг…

Окно задребезжало, стало резко темнеть, так быстро никогда не темнело, но она ничего уже не замечала вокруг, тучи сгрузились только у её окна, она и думать не думала, что на самом деле на улице еще было едва видно солнце, а дождя не ожидалось, как минимум еще неделю.

Она хотела взять со столика балончик, но рука не хотелась слушаться, она лишь дрожала и совсем не двигалась. В окно как будто кто-то стал стучать, но она даже не повернула головы, а оно всё больше и больше стало дребезжать, всё сильнее и громче…Она стала задыхаться…До баллончика было слишком далеко…

Вся комната уже была наполнена тёмными силуэтами, она подняла взгляд и сморщилась в яростном, испуганном крике, внутри её всё разрывалось, но открыть рот и издать звук было уже для неё смертельным…

Чьи-то чёрные, как сажа руки с длинными пальцами уже тянулись к ней…

Её рука машинально залезла под подушку и схватила фотографию…Всё- пришёл срок…

Она прижала её к груди начала молиться…Она никогда не была верующей, но сейчас всё поменялось, сейчас не возможно было не верить…Она уже не чувствовала недостатка кислорода и ей показалось, что уже смогла проговаривать «Отче наш» без запинки, вслух!

Паника стала уходить…Её кто-то обнял и она почувствовала приятную прохладу...В комнате что-то взревело, фигуры стали метаться, она ударялись об стены и потолок, издавая при этом какие-то ужасающие звуки…В комнате появилась собака…

«Но только не сейчас, только не здесь, Маська…дай же умереть спокойно…»

Собака, яростно лизала свою хозяйку, при этом громко, жалобно скуля…Она её любила, она её боготворила…Собаке было невдомёк, что больше не выйдут они вместе на улицу, как раньше…Что больше никогда она её не увидит...Она давно боялась зайти в комнату, где лежала девушка, что-то странное происходило с ней последнее время…Она чувствовала накатывающую темноту, но в последний миг любовь преодолела страх…Но, не могла собака спасти хозяйку, это не в её силах…

Она задела лапой какую-то бумажку и на пол упала фотография с изображением Джамиля…Того самого парня, заразившего её СПИДом…А она и умерла с его изображением на груди, она всё также его любила…На сколько же сильна настоящая любовь…ОНА УМЕЕТ ПРОЩАТЬ ДАЖЕ СМЕРТЕЛЬНЫЕ ОШИБКИ…

---

[Abadd0N]

Ну чтож, и я попробую) скажу сразу, серьезно этим всем не занимаюсь и никогда не собирался, просто как развлечение. Стиль неформатный, язык кривой)))

воткнуть

No love, baby...

I don't like the drugs, but the drugs like me

M. Manson

- Какая же ты сволочь!

- Да? Это почему еще?

- Я... я... я... я ведь тебя так любила, а ты...

- Что я?

- Ты, урод, с Ленкой...

- Кто тебе сказал такую чушь?

- Она и сказала, сучка...

- И ты ей поверила?

- Да, а ты бы не поверил?

- Нет. Ты же знаешь, она

- блондинка. А все блондинки

- дуры.

- Она красивая, а я всегда замечала как ты смотришь на ее ноги!

- Ну да, более уродливых ног надо еще поискать.

- Хватит шутить! Я серьезно!

- И я тоже. Хватит уже, надоело.

- Я тебе надоела?

- ДА не ты. Твои истерики по поводу и без.

- Какая же ты сволочь!

- Да, где то я это уже слышал, не подскажешь где?

- Олег, ну ты хоть иногда можешь говорить серьезно?

- Я всегда серьезен. Только не все это замечают.

- Опять...

- Что опять?

- Опять ты начинаешь!

- Я? И почему опять? Вроде не я все это начал?

- Да пошел ты!

- Только вот не надо на меня орать, хорошо?

- А ты сам не орешь?

- Я ору только в ответ.

- Урод.

- Ладно, дура.

- ЧТОООО????

- Что слышала.

- Все, Олег, это уже все. А не пойти ли тебе нахрен?

- Неа, лень. Чесслово.

- Тогда я уйду!

- Куда? Нахрен?

- Нет! К Лене!

- Так она же тебе нап... наврала вопщем, что я с ней переспал?

- Ну и что! Она моя подруга!

- Она твоя кто?

- Подруга!

- Нда, интересные у вас понятия о дружбе.

- Не тебе судить!

- А я и не сужу. Если бы я судил, то вы б обе уже давно сидели на электрических стульях.

- Все. Пи%?╧:╧. Я ухожу.

- Ну и иди. Только дверь за собой закрой.

- Я ведь не вернусь!

- Ну и катись.

- Ну и все тогда, пошел на %╧!, !╧:"╧!

- Ну-ну, и вам того же.

- ╧"%, откуда же я тебя нашла?

- Не знаю, я по-моему и не терялся...

- Да ты давно уже потерян для нормального общества!

- Ну не тебе судить...

- Да ты бы уже давно сидел на электрическом стуле, если бы я судила!

- А вот воровать чужие фразы

- нехорошо

- А ты типа это сам придумал

- Ну вообще-то да

- Ну... ну... ну....

- Гну

- Сам такой!

- Ну если слово гну у тебя ассоциируется только с антилопой, то это уже клиника.

- Все! Н_А_Д_О_Е_Л_О!

- Ну и вали. Видеть тебя уже надоело.

- Все!

*хлопок двери



Олег вышел из дома в приподнятом настроении. Во всем чувствовалось дыхание весны, птицы радовались редким лучам солнца, снег радостно подтаивал, люди на улицах бездумно улыбались.



Весна - пора обновления, так что он был даже рад тому, что вдрызг разругался с Любой. Тем более что она ему уже порядком поднадоела... Вдруг Олег почувствовал, что падает. Инстинктивно выставив перед собой руки, он уже был готов к встрече с влажным асфальтом, но почему то спустя несколько секунд он все еще продолжал лететь. Внезапно все вокруг озарила белая вспышка.



Олег очнулся в неизвестном ему до этого месте. По его лицу упорно прыгал солнечный зайчик. Все указывало на то, что он был в пещере, хотя было и непонятно, откуда ей взяться в центре Питера. Покрутив головой он так и не увидел ни выхода, ни источника теплого света. В очередной раз обернувшись, он увидел перед собой кресло и человека, важно восседающего в нем. Незнакомец был одет в ослепительно белый костюм, на его головой висело пятно все такого же мягкого света.

- Привет, Олег

- Привет.... эээ┘ мы знакомы?

- естественно. Я тот, кто тебя создал.

- Создал меня? Честно говоря, я не знаю своего отца, но предполагаю, что ты - не он.

- Ну в общем то ты прав. Я тот, кто создал и его в том числе. Я бог. Аллах, Будда, Иисус Христос, можешь называть меня как угодно, суть от этого не изменится.

Олег протер глаза и сильно ущипнул себя за руку

- Я никогда не злоупотреблял тяжелыми наркотиками, но все же, чем обязан?

- А у тебя есть чувство юмора. Это не может не радовать. Ирония это то, что я создавал дольше всего.

- Мне, видимо, досталась значительная часть

- Даль, что этого нельзя сказать про твои мозги. Шучу. Просто ты мне нужен для беседы.

- Для беседы о чем?

- Ну не о тайнах мироздания, это точно. Так что можешь выдохнуть. Я хочу поговорить с тобой о любви.

- Ничего не скажешь, оригинально. Так что же ты хочешь от меня узнать?

- Я ничего не хочу от тебя узнать. Я хочу тебе показать. Вот к примеру, ты помнишь Веру?

- Мммм... Что такое было... Это та, из санатория, да?

- Нет. Это та девушка, с которой ты переспал на выпускном. Хочешь посмотреть, что с ней сейчас?

- Пожалуй, это может быть интересно. Надеюсь, я хотя бы вспомню ее лицо.

- Ок. Тогда полетели



Господь щелкнул пальцами и они переместились на зеленую лужайку неподалеку от густого леса.

- Ну и?

- Оглядись.

- Поляна. Лес. Небо. При чем здесь я?

- Это то место, где была убита Вера. Вот именно на том месте, где ты сейчас стоишь, ее изнасиловали четверо отморозков. А потом убили. Хотя я не уверен в том, не ошибся ли я в порядке событий.



Олег ошеломлено отшатнулся

- Но при чем здесь я?

- Помнишь ли ты о том, пользовался ли ты презервативами на выпускном вечере?

- Это было давно, я не помню!

- А вот я - помню. Нет, не пользовался. Не потому что не захотел. У тебя не было денег. Последнюю десятку ты отдал на бутылку "Кристалла", которую вы распили под лестницей. Ты еще тогда кичился, что выпил уже третью бутылку.



Олег мог лишь шептать

- Я не помню...

- Так вот... В итоге она забеременела. Не это не самое страшное. Самое страшное это дети, зачатые в состоянии алкогольного опьянения. Примерно половина из них рождается уродами. Твоему сыну не повезло. Не знаю, была ли мать Веры права, но она выгнала ее из дома. Как ты думаешь, чем может заработать на выживание 17ти летняя девушка с ребенком-уродом? По глазам вижу, что догадался...

- ... Но... Я не знал....

- Ignoratia non est argumentum. Проще говоря, незнание не освобождает от ответственности. Но четно признаться, я бы тебя простил... Ты ведь не знал. Чтож, давай-ка вернемся к нашему разговору...

- А.... Можно не здесь?

- Что, неприятно здесь находится? Бывает... Не буду уж тебе говорить, что она закопана на глубине 74х сантиметров под тобой. Ну не смей только терять сознания, шутки у меня такие, может и жестокие, но мне нравятся. Ладно, перемещаемся обратно.



...щелчок пальцев...

- Ну, что ты мне можешь сказать?

- Я... у меня нет слов.

- Да ладно. Это не самое страшное, что может совершить человек. Ты же _не знал_. Давай лучше вспомним Надю. Предвижу твой вопрос, да, это та, из санатория. Ты помнишь, как вы расстались?

- Да. Мы сильно поругались и она убежала. Я ее больше никогда не видел...

- Все верно. А ты знаешь, куда она убежала?

- Нет. Я не стал бежать за ней, я был пьян и я был... я был зол на нее... она была не права... хотя я уже не помню, в чем была суть спора...

- Хм... Даже по прошествии стольких лет ты уверен, что ты был прав. Похвальное упорство. Я могу тебе показать, что с ней было...



...щелчок пальцев...



Олег и Аллах оказались на ночном берегу теплого моря. Они стояли, утопая по щиколотку в песке крымского пляжа. Метрах в ста от них они увидели девушку. Она сидела, спрятав лицо между ладоней. Ее спина содрогалась от рыданий. Внезапно она встала. Ее глаза блестели от уверенности в том, что она собралась сделать. Скинув легкий сарафан и оставшись абсолютно без одежды, она медленно отправилась к набегавшей волне. Уже догадывающийся о том, что произойдет, Олег крикнул. Девушка обернулась в их сторону, но ее взгляд прошел через них.

- Ты ничего не можешь сделать, ведь это уже _было_.



Постояв несколько секунд на месте, девушка снова повернула голову в сторону моря и медленно начала идти. Достигнув линии прибоя она прыгнула в набегавшую волну, и, смешно загребая руками, направилась в направлении буйков.

- .... но.... она же не умела плавать!

- Она и сейчас не умеет. Твоя жестокость научила ее этому.



Очередная волна набросилась на песок и вдруг ее голова исчезла. Она утонула в абсолютной тишине, она не пыталась выплыть, она был твердо уверена в том, что это правильно



...щелчок пальцев...

- Что, как настроение?

- Издеваешься???!!!

- Нет, шучу. Не смей обижаться на Будду. Будда стар, он мудр. Ну как, понравилось представление?

- Я не виноват, что у нее были проблемы с головой!

- Хм... Может ты и прав... Кстати, ты в курсе, что у ее мужа сейчас много проблем с тремя ее детьми? Но хотя ты же _не знал_.

- Иди ты! Ты слишком жесток!

- Ой, а ты прямо розовая овечка на лужайке. Не смеши меня. Лучше давай не будем терять время и отправимся дальше

- Я НЕ ХОЧУ!

- А кто-нибудь тебя спрашивал?



...щелчок пальцев...



Они оказались на влажной питерской улице. Во всем чувствовалось дыхание весны, птицы радовались редким лучам солнца, снег радостно подтаивал, люди на улицах бездумно улыбались.

- Я это уже видел.

- Не спорю. Но мы не будем повторять твой маршрут. Давай лучше посмотрим, куда направилась Люба.

- С ней-то, надеюсь, ничего не случилось?

- Ну как тебе сказать... Ну во всяком случае ее смерть была наименее мучительной.

- Но как????

- Все просто. Убежав от тебя, она отправилась к своей "подруге" Лене.

- Ну и?

- Гну ё. Не перебивай Мухаммеда. Если кратко - не стоит перебегать улицу на красный свет. Особенно, если это - Невский проспект. Тормозной путь автомобиля куда длиннее мысли. Это ее и подвело.

- Ну в этом то ты меня не хочешь обвинить?

- Я? Я вообще беспристрастен. Я просто показываю тебе то, к чему ты приложил руку.

- А Страшный Суд не из-за меня начнется?

- Нет. Будет еще один идиот, похлеще тебя.

- Мне радоваться?

- Ну уж точно не грустить.

- Можно я не буду смотреть на то, как это произошло?

- Как хочешь



...щелчок пальцев...



Олег и Иисус снова оказались в знакомой уже пещере.

- Итак... Что ты хочешь сказать после того, как ты уничтожил Веру, Надежду и Любовь?

- У меня есть выбор?

- Да. Револьвер, веревка, цианистый калий. Не верь тому, что говорят продажный рясы. Самоубийство - это не грех, это лишь избавление меня от грязной работы. Итак, что ты выберешь?

- Давай... револьвер...

- У нас все для клиента.



Кришна вытащил из широких складок своего балахона револьвер Бульдог со спиленным практически у барабана стволом.

- Этим револьвером пользовались чикагские гангстеры. Из-за спиленного ствола точность у него нулевая, зато после попадания в тело патрон начинает крутится с первой космической скоростью. Но все это работает только на расстоянии двух метров. Тебе помочь, или ты сам справишься?

- я .... сам....



Обняв губами ствол пистолета, Олег. Посмотрел на Господа. В его голове понеслась мысль о том, что все это - неверно. Ощущение страшного сна не покидало его. Однако холод ствола с привкусом пороха заставлял поверить. Зажмурившись, он нажал на курок.



Ра сидел и смотрел на тело, распластанное по полу в двух метром от него. Он задумчиво теребил край своей мантии. Свет его нимба стал изменяться с тепло-желтого на пронзительный красный, а мантия стала растворяться, обнажая мускулистое, расписанное красными узорами, тело. Дьявол достал из-под кресла небольшую бутыль. В ней задумчиво восседал убеленный сединами старик.

- Ну что, Боже, опять ты мне не смог доказать, что люди - достойные существа. Это уже пятый экземпляр, но он все такая же тряпка. Такое чувство, что ты ошибся с составом их мозгов. Так что придется тебе предложить мне еще одну кандидатуру, иначе я мру от скуки, а ты навсегда останешься в этой бутылке. Кстати, как тебе в ней? Горлышко не жмет? Но хотя стоит отдать тебе должное, ирония тебе действительно удалась на славу...

---

[Фирин]

Падший Ангел

Крупные мягкие снежинки кружились над землей, так что было непонятно – идет ли снег сверху, с неба, или с земли. Мраморные и гранитные памятники кладбища устлал толстый снежный покров – наступили сумерки, и кладбище опустело.

По утоптанной кладбищенской дорожке метнулась к склепу неясная мерцающая тень. Фонарь мигнул, все погрузилось во тьму – и снова загорелся, зловеще зажужжав.

В неправильном, желтоватом свете фонаря угадывалось крылатое существо, сидевшее на краю крыши склепа. Ангел нервно курил и болтал ногами. На обнаженные плечи, на пушистые белые крылья падал снег, но Ангел, казалось, этого совершенно не замечал. Лишь когда обжег себе пальцы сигаретой, встрепенулся и отбросил ее в сторону. Сигарета упала в сугроб и затухла с чуть слышным шипением.

Фонарь растерянно замигал и погас совсем, кладбище покрыла темнота – лишь едва виднелась слабо светящаяся фигура Ангела, по-прежнему сидевшего на крыше склепа.

Лишь когда часы пробили полночь, а снег повалил сильнее, Ангел поднялся и расправил крылья, стряхнув с них снег. Пара взмахов – и он взмыл в белое от снега небо, к холодным звездам. Хлопая крыльями, Ангел замер в воздухе, озирая раскинувшийся под ним город. Горькая усмешка искривила его губы: Ангел скрестил руки на груди и неподвижно повис между небом и землей. Воцарилась тишина, лишь тихо шелестели снежинки, скатывавшиеся с белых плеч Ангела, и шуршали громадные пушистые крылья.

Ангел закрыл глаза, ухмылка пропала с его лица, уступив место печали. Ангел думал о тех, кто живет на земле: он думал о людях, с их мнимыми ценностями и грязными душами. О людях, чья жизнь коротка и пуста, о людях, живущих ни для себя, ни для кого. О людях, легкомысленно существующих на земле.

Ангел распахнул глаза и снова посмотрел на город.

- Я приношу себя в жертву, - шептали его губы, - ради вас…

Захлопали крылья, вознося Ангела выше, к небу. Он летел и его перья обугливались, становясь черными. Боль пронзала его тело с каждым взмахом крыльев – но он поднимался, сжав губы – и взор был устремлен на одну-единственную звезду, печально мерцавшую среди снежных вихрей.

Крылья Ангела задрожали, на черных перьях выступила кровь. Он улыбнулся, несмотря на боль, становившуюся все сильнее – и с размаху ударился обо что-то твердое. Звезда была за ней, за преградой – и по-прежнему мерцала только для Ангела. Ангел отлетел назад – боль отпустила – и снова ударился о преграду, ломая перья. Из глаз его брызнула кровь, и ее тут же снесло ветром. Закусив губу, Ангел ударился о барьер и едва не потерял сознание от нахлынувшей боли. Он отлетал назад – и боль проходила. Возвращался, ударяясь о барьер – и снова брызгали кровавые слезы, и падали обугленные черные перья.

С хрустом сломалось крыло, но Ангел даже не заметил этого. Судорожно хлопая вторым, он обрушился на барьер. Послышался треск, по преграде зазмеилась едва заметная трещина. Ангел засмеялся, развернулся и ударил кулаками по барьеру. Трещина увеличивалась, из ее хлынул ровный и теплый поток воздуха. Ангел с наслаждением вдохнул его и бросил радостный взгляд на звезду…

… она погасла. Ангел растерянно обшаривал взглядом небо за барьером, не замечая зарастающую трещину – лишь когда она защемила ему пальцы, он вскрикнул и отцепился от барьера. Хлопая здоровым крылом, он попытался вернуться к преграде, но поток снега и ветра подхватил его, закружил и унес в вихре окровавленных черных перьев…



Внизу было все так же тихо. Ровно светил вновь загоревшийся фонарь, тихо падал снег, оставляя мир холодным, чистым, белым…

Маленькое черное перышко, кружась, упало на край крыши склепа.

С нетерпением жду комментариев!!!

---

[NiknameJein]

ЛЮДИ Я НЕ ПОНИМАЮ ПОЧЕМУ ВЫ ТАК МАЛО КОММЕНТИТЕ ЗАПИСИ! ЭТО СООБЩЕСТВО! НУЖНО БЫТЬ АКТИВНЫМ И ОБСУЖДАТЬ НЕ ТОЛЬКО СВОЕ НО И ЧУЖЕ ТВОРЧЕСТВО!!! В ЧЕМ ДЕЛО? А?

---

Я НОВАЯ!

[NiknameJein]

Вобще эти стихи почти все(а мож и все) из мего дайра, но я прошу прочитйте их и скажите ваше мнение

Души идиотской порывы

И молния хлещет в глазах,

В губах чьи то слезы зарыты

И сердце мне шепчет про ад.

Рука исполосана смертью

В груди – одинокий кинжал

И что то завеяло ветром

Приветом о скором «прощай».

Но чувство живет во мне где то,

Оно не дает умереть

Меня уж зарыли под землю

А я не могу не жалеть.

Вот труп одинокий кидают

В бездушную землю

Потом, могильщик меня зарывает

И все обрывается сном.

Забыли меня все родные, забыли друзья и семья

Забыли все те кто любили

Забыли…но помню их я.

Особенно помню тебя.

Ты знаешь, хоть я умерла

И сердце проело все тьма

Оставив кусочек тебя

Ты знай что любила, любить тебя буду

Я Бога молила, убила себя

Быть может всю вечность винить себя буду

За то, что влюбилась и жизнь отдала.



****



Строчишь стихи, плывут куда то

Твои все мысли лишь о нем

И слезы льются теплым градом

«Ты не забыл меня еще?»

И губы дышат вдохновеньем

И пальцы тянутся опять

И чтобы замерло мгновенье

«Хочу тебя поцеловать»

Но не имеешь ты значенье

В его душе опять весна

И ветки яркие сирени

Уже не будешь собирать(обнимать)

Душа немеет в замиранье

Как будто все на свете знают

Что ты одна, одна хоть влюблена

Но слезы катятся срываясь

О землю сильно ударяясь

Исчезнут вновь и навсегда

«Печальна у тебя судьба!..»





Боль, пустота

И я не та.

Сон в темноте,

Ты лишь во сне.

Все, все не так.

Ночь. Полумрак.

Лезвие. Ножь.

В голосе дрожь.

Руки в крови.

Боже, прости....













Хочу рассказать историю жизни

( А может быть это судьба?)

Как парень и девушка

Ранее жившие в далекие те времена.

Но время то было отважно жестоко

(Хорошие были года!...)

Когда на дуэли сражался бесстрашно

За девушку рыцарь – монах

Он был одинок и печален всегда

Он был отдален от людей

Не верил он жизни, не верил словам,

А дам он боялся как сотни чертей.

Но мир его был так безумно красив,

Что внешность теряла значенье

Монах был прекрасной души человек и очень любил птичье пенье.

И сам он частенько смотря на закат

Писал серенады любви своей – ад

Хоть он ненавидел ни дам ни чертей, но все же прекраснее ее очей

Монах не видал никогда

(а может быть это судьба?)

Ту девушку звали Милоной

Она и действительно очень мила

Но как говорится, судьба не свела

(Хоть может любовь победила?)

Милона монаха уж очень любила

Милона монаху себя подарила

Милона была в него влюблена

Но все же судьба по другому решила

Она отвела любовь под венец

К какому то Графу Богатых Сердец

Но Мила его не любила

Она по монаху тужила.

И вот она пишет украдкой письмо

О том чтоб монах приходил на крыльцо

И чтобы в бою он несмело, убил ее мужа умело.

Монах отложил все на свете дела

Монах уезжает, спросите куда?

В монахе любовь победила

Он хочет спасти свою Милу.

И вот подъезжает он к ней на крыльцо

И с вызовом мужу бросает кольцо

И тут начался поединок,

Который закончился сразу игриво

Тот граф усмехаясь, воткнул в грудь копье

Чье сердце любило так горячо

Убили монаха и нет уж в живых,

А Мила все плачет

«Любовь победит»

---

Ворота. Начало

[Snezka]

Смутно-наркоманское...



Елена стояла перед воротами школы, ожидая, когда её учеников запустят в автобусы и повезут домой. В одном из этих автобусов уехать планировала и сама Елена. Работа в престижной частной школе выматывает, подумала она, - за день выкрашенные дорогой краской стены и лица учениц начинали вызывать раздражённое головокружение.

Школа была двухэтажным зданием примерно тридцатилетней давности. Никаких излишеств или изысков в постройке Елена никогда не обнаруживала: все помещения были лаконично подстроены под жизнь детского сада, в расчёте на который здание строилось. В данный момент в школе не было ни одного свободного угла, везде стояли парты, за которыми сидели хамоватые принцы и принцессы в эксклюзивных джинсах. За рабочий день Елене едва удавалось просидеть в одиночестве минут 10, в остальное время вокруг были люди.

И даже сейчас, по окончании рабочего дня, привычно взволнованные учителя разнимали своих подопечных, внушая им стремление мирно отправиться по домам.

Елене не хотелось думать о том, что и она должна утихомирить троих оставшихся учеников, чтобы они не смущали своим поведением собственноручно приезжающих за своими детьми родителей. Она вышла за решетчатый забор и приблизилась к автобусу. Мимо неё прошёл ночной сторож – неожиданно молодой человек, неопрятно одетый, остроносый, смуглый, повадками похожий на типичного книжно-киношного цыгана. Елена часто видела его издалека; поскольку охрана в шесть вечера отправлялась по маршруту развозить детей, сторож выходил на работу незадолго до разъезда.

Проходя мимо женщины, «цыган» усмехнулся и показал на небо. Проследив взглядом за его рукой, Елена увидела лишь точёные ветки старых тополей, увешанные гроздьями притихших ворон. Небо было спокойным, ровно серым, чёрные силуэты птиц – успокаивающими. Елена отрешённо застыла, глядя вверх. Она смотрела на ажурные просветы между ветками и не могла отвести взгляд. Тополя покачивались, издавая глубокий старческий скрип. В какой-то момент подумалось, что в непрерывном детском гомоне, урчании разогревающихся двигателей и переговорах старших разобрать эти звуки невозможно… Удивившись этой мысли, Елена опустила глаза. Мимо неё медленно проплывали в вязкой тишине школьные автобусы. Невыразительные белые лица детей в окнах были неподвижны.

Сбросить оцепенение Елене удалось лишь когда обе машины скрылись за поворотом. Женщина осталась растерянно стоять у школьного забора. В заливших пространство сумерках потянуло холодным ветром, птицы посрывались с веток и молча ушли в небо. Вокруг не было ни души.

Вздохнув, и всё ещё не понимая толком, что произошло, Елена попыталась взять себя в руки и оценить ситуацию. Школа находилась на окраине города в парковой зоне, уже несколько лет как заброшенной. Идти на остановку мимо неприглядных частных построек и темнеющих аллей не хотелось, поэтому Елена решила вернуться в школу и вызвать такси.

Калитка оказалась открытой настежь. Женщина почувствовала всплеск давно копившегося раздражения. «Мало того, что я застряла на ночь глядя в этих дебрях, скоро некормленая семья с непривычки поднимет шум… Так ещё и после выходных придётся выяснять с начальством, почему напичканное дорогущей аппаратурой здание не охраняется должным образом!» Она резко дёрнула металлическую ручку, прикрывая калитку за собой, и решительно двинулась вперёд. Чувство необходимости высказать сторожу недовольство его небрежностью вытеснило испуг и осторожность. Елена быстрым шагом прошла через аллею в школьном сквере, пересекла спортивную площадку и, поднявшись по ступенькам, вошла в неосвещённое здание.

Не пытаясь найти в небольшом холле выключатель, наощупь повернула направо и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, где находилась учительская. Рука скользнула по стене, задев что-то мохнатое и тёплое. От неожиданности Елена отшатнулась в сторону и остановилась, прислушиваясь к ветру снаружи и пытаясь унять стук крови в голове. «Кошка, просто кошка», - повторяла она, пытаясь отогнать мысль о том, как животное могло оказаться на уровне в почти половину человеческого роста. Идти дальше вдруг стало боязно, кроме того, в школе царила абсолютная тишина: никаких признаков присутствия сторожа или хотябы той самой кошки, хотя с последней Елене совсем не хотелось сталкиваться вновь.

«У сторожа должна быть каморка, - мелькнуло в голове, - с уютным диваном или хотябы раскладушкой, минимальными удобствами и прочим. В конце концов, у него должен гореть свет!» Чувствуя, как от недоброго предчувствия подрагивают ноги, она двинулась вперёд, не совсем уверенная в выбранном направлении. Путь от поворота в коридор до лестничной клетки показался непривычно долгим. Женщина постоянно останавливалась, прислушиваясь, пытаясь уловить звуки работающего радио или магнитофона… или хотябы звук шагов, обозначивший бы присутствие в затихшем здании человека.

Подъём по лестнице также занял много времени: помня неожиданное появление кошки и нервно подгибающиеся колени, Елена старалась не прикасаться ни к стене, ни к поручню. Так, нащупывая ногой ступеньку за ступенькой, она поднялась на второй этаж и застыла перед запертой дверью учительской. «Стратегически важный объект,- она горько усмехнулась,- компьютер, телефон и кипа журналов должны храниться под замком. Чёрт!»

- Ау-у-у! – неожиданно для себя Елена развернулась к исполосованному тусклыми отсветами из окон чёрному коридору, - Есть тут кто живой?

Где-то в глубине коридора послышался шаркающий звук. Не помня себя от смеси злости и страха, женщина ринулась вперёд. «Ещё… не хватало… трусить, как безмозглой… девчонке, - чеканила она себе на каждый торопливый шаг, - кроме сторожа… здесь никого… не может…быть…. Вот до него я сейчас и доберусь!» Последний шаг до поворота она сделала решительно и резко, тут же натолкнувшись на остроносого молодого человека, который, улыбаясь, посветил ей в лицо небольшим фонариком.

- Заблудились? – вопрос прозвучал насмешливо и неуместно. Елена раздражённо тряхнула головой.

- Если бы вы потрудились оставить свет хоть где-нибудь, этого бы не произошло!

- Я прекрасно ориентируюсь в этом здании, а излишний свет меня раздражает. Если бы я мог подумать, что вам захочется здесь побродить, оставил бы включённой каждую лампочку! – с лица «цыгана» не сходила довольная улыбка. – Что случилось?

- Ничего особенного, я просто… - Елена запнулась. Действительно, как объяснить человеку, что ты опоздала на автобус, хотя вышла к его двери первой?

- Я просто не успела на автобус! - выпалила она с вызовом, - так вышло и я не собираюсь ничего объяснять.

Лицо «цыгана» не изменилось. Всё так же довольно улыбаясь он вытянул шею и посмотрел по сторонам.

- Отстали так отстали. Зря тут ничего не происходит. Раз уж вы остались погостить, будет вам экскурсия, - он довольно пощёлкал фонариком.

Елена непонимающе уставилась на сторожа. «Он не в себе, это очевидно… Нужно быть осторожнее», - она медленно и мягко заговорила, подбирая слова:

- Меня очень ждут. Мне надо торопиться. Откройте мне, пожалуйста, дверь. В учительскую. Я сделаю один звонок… по городу… - задумавшись, она добавила для надёжности, - мужу. Он приедет за мной, и вы сможете продолжать выполнять свою работу дальше.

«Ну её, эту калитку, - мелькнуло в голове, - начальство разберётся, а мне бы просто выбраться отсюда.»

Сторож внимательно посмотрел на женщину, и его лицо приняло озабоченное выражение. Словно разговаривая с самим собой, он пробубнил:

- Могу представить, как трудно это понять, но я только закрываю двери. Или впускаю. Гостей. Не могу открыть и выпустить не могу. Да и зачем? Вся ночь впереди, такое нечасто бывает.

Он резко дёрнул головой и заговорил громким взволнованным шёпотом:

- Вам здесь понравится, правда. Уж мне-то можете поверить!

Окончательно убедившись в невменяемости стоящего перед ней человека, Елена попятилась и рывками, спотыкаясь в темноте, побежала обратно по коридору. Маршрут от школы до остановки всплыл перед глазами и показался теперь простым и безопасным.

Фонарик сзади погас.

- Эй, дамочка! – голос казался немного обиженным, - Я бы не советовал вам бегать здесь без хорошей компании, так и заплутать недолго!

«Бред, - Елена перешла на быстрый шаг, подозревая, что лестница недалеко, - в этой школе заблудиться невозможно…»

Неожиданно она натолкнулась на поручень, и тут везде вспыхнул свет.

Женщина стояла на пролёте широкой лестницы, разделяющейся на два потока ступенек; изящными полукружьями она спускалась вниз, где на месте первого этажа с его скромным холлом и тесными коридорами раскинулся огромный зал. Елена оторопело подняла глаза и увидела, что ещё два таких лестничных потока устремляются вверх – к несуществующему третьему этажу. Елена притронулась дрожащей рукой к внушительному, вероятно мраморному, парапету. Камень был холодный и гладкий, его матовому блеску вторили отполированные ступени и выложенный узорными плитами пол зала внизу. Не зная, что и думать, женщина беспомощно озиралась в поисках источника света, когда рядом возник сторож с неизменной ухмылкой на лице.

- Нравится? – удовлетворённо хмыкнул он, - Я сам долго привыкал к местной гигантомании. Это, между прочим, непросто! – он гордо задрал голову, - воон туда я забрался только через полгода гуляний понизу…

«Цыган» указал пальцем вверх, где лестница на третьем этаже снова сливалась воедино.

Елена почувствовала слабость в ногах. «Чертовщина какая-то… Глупая и бессмысленная…» Не отводя глаз от открывшейся панорамы, она сипло спросила:

- Где я? Вы можете просто ответить, где я?

- Вероятно там, где вам хотелось бы остаться. Я, конечно, не учёный и в чужие мозги лезть не стану. Могу сказать одно: вы остались, и это главное! Важнее и быть не может, - он снова забубнил, - тем более ночь на дворе, везде темно, а здесь…

Он опять расцвёл в улыбке.

- Здесь вас ждёт масса важных вещей! Скажу по секрету, за любым углом вы можете встретить что угодно, даже того, с кем давненько не виделись – себя! Разве один неприготовленный ужин для прожорливого семейства того не стоит?

Елена судорожно вздохнула и повернулась к нему.

- Покажите мне, где выход! Я вас умоляю, выпустите меня отсюда! Я не хочу, не могу ни на что смотреть, я устала, меня ждут дома, волнуются…

Лицо «цыгана» попыталось изобразить сочувствие, но он всё так же улыбался.

- Здесь вам нечего бояться. Даже себя, я думаю, - он подмигнул, - а насчёт выхода могу вас огорчить – двери заперты и я, как уже предупреждал, открыть их не могу. Ну же, не падайте духом!

Он схватил женщину за руку и легонько потянул за собой на лестницу. Путаясь в собственных ногах, Елена послушно ступила на ступеньки.

- Пожалуйста… Отпустите меня, я…

Не слушая её, сторож самозабвенно продолжал:

- Зачем эта лестница, откуда, никому не известно. Я очень надеюсь, что вам сегодня удастся убедиться в её бесполезности…

- Мне надо домой…

- И чего вы там не видели? А здесь, поговаривают, бродит некая Белая пани… Вот только что она тут делает, мне не понятно, да и не встречал я её ни разу. Вы не представляете пока, насколько увлекательны здешние истории!

Женщина всхлипнула.

- Вот вам платок. Извините, не слишком свежий, но мне далеко не каждую ночь приходится утирать слёзы отчаянья, - он беззаботно засмеялся, минуя последнюю ступеньку лестницы.

- Здесь происходило и происходит масса забавного, это ведь Школа, вы не забыли? Вон там, в дальнем коридоре, поговаривают (а у нас многие только и умеют, что рассказывать), была убита старушка-вахтёрша. Внушительной комплекции, надо сказать, была женщина, и никто её не любил. Взяли ножницы и – чик! – головы как не бывало!

Елена зажмурилась.

- Бред… господи… покажите мне выход отсюда! Я заплачу вам… или мне придётся пожаловаться начальству…

- Я бы с удовольствием послушал, что вы им расскажете, - «цыган» расцвёл, - но это потом, а сейчас мы проходим мимо той самой входной двери…

Он остановился, с некоторым умилением наблюдая за тем, как Елена, добежав до массивных створок, пытается их открыть.

- Ох и непросто мне с вами, честное слово! Повторяю – это входная дверь, через неё сюда заходят. А выход у каждого свой, его ещё найти нужно!

Он осторожно взял женщину за локоть.

- Пойдёмте, это бесполезно.

От входной двери было видно весь обновившийся холл. Он был обставлен в стиле древнего замка: от узорчатой мебели и до потемневших гобеленовых занавесок всё было подобрано аккуратно, но, казалось, без особого блеска или энтузиазма. Словно владельцу было необходимо заставить зал мебелью, прикрыть стены, и он разместил здесь всё, что имелось на складе, а содержимое склада, в свою очередь, оказалось весьма кстати сочетаемо. Сухо и геометрически расставленное убранство дополняли несколько пустых рам на стенах и два тёмных коридора, расходящихся по разные стороны от двери. Прямо Елена смогла рассмотреть только полузатененную коллонаду, за которой скрывалась ещё одна дверь.

Дав женщине осмотреться, сторож настойчиво подёргал её за рукав.

- Ну не красота ли? Успокойтесь, не надо паники, я терпеть не могу слёзы, тем более, когда на них расходуется время. У нас сегодня ещё гости, если так будет продолжаться, мне придётся оставить вас раньше времени – и попробуйте только заплутать!

Он аккуратно подтолкнул Елену к темному коридору справа от двери. Женщина неловко двинулась вперёд. Чувствуя нарастающее безразличие, она двигалась в заданном направлении, пока сторож воодушевлённо продолжал:

- Если бы у вас было желание и возможность, и вы взглянули бы вверх, то могли бы обнаружить замечательную лепнину в виде детских мордашек. Они неповторимы и при этом, поговаривают, в точности повторяют души местных обитателей. Какова тавтология!

Елена медленно продвигалась дальше, пытаясь не слушать его болтовню, когда здание внезапно завибрировало, издавая низкий, давящий гул. Женщина вздрогнула, «цыган» в полутьме встрепенулся.

- А вот и гости! – провозгласил он, - я вас предупреждал, так что дальше вы пойдёте одна. Настоятельно рекомендую не стоять на месте и искать выход, это в ваших интересах.

И уже дойдя до освещённого входа в зал, он крикнул:

- Не бойтесь потерянного класса, когда на него наткнётесь! Они совершенно безвредны!

На миг его фигура заслонила свет, льющийся из зала, и женщина отчаянно ринулась обратно. Едва достигнув дверного проёма, она услышала звук открывающейся двери и перед её глазами в зал проплыла бесформенная полупрозрачная масса. Она разделилась на десятки сгустков, которые резко разлетелись в разных направлениях. Два сгустка миновали Елену и исчезли в глубине коридора, оставив впечатление о двух серых безглазых лицах.

Женщина стояла неподвижно, вслушиваясь в тишину. Спустя некоторое время она заставила себя сделать несколько шагов и заглянуть в зал. Никаких следов сторожа в зале не было, и Елена попыталась успокоиться. Возвращаться в коридор, в котором скрылись тени, не хотелось. Вспомнив слова сторожа о «своём собственном выходе», Елена решила подняться на второй этаж и найти там ту лестницу, по которой она поднялась в самом начале, и дверь, через которую вошла в здание.

Крадучись, она миновала холл и начала подниматься по лестнице. Ступеньки под ногами скользили, словно их отполировали сотни прошедших здесь ног. Свет, источник которого Елена так и не смогла увидеть, потускнел и погас. «За ненадобностью», - усмехнулась она и продолжила подъём. Вдруг рука коснулась чего-то лохматого и тёплого, и Елена застыла, вглядываясь в черноту перед собой. Впереди кто-то бежал с сухим дробным топотом. Звук удалялся. Дрожа, Елена двинулась вперёд. Достигнув пролёта второго этажа, она подошла к парапету, с которого впервые увидела зал и застыла, глядя на светящийся силуэт внизу. Нечто, подозрительно напоминающее привидение в общепризнанном его представлении слегка колыхалось на нижних ступеньках, не двигаясь с места.

Не помня себя от страха, Елена бросилась в ближайший из боковых коридоров. Пробежав несколько метров, она остановилась и застыла на месте. Вокруг была непроглядная тьма, невозможно было определить даже, с какой стороны она пришла и куда двигалась. Обессилевшая женщина, помня о местных мохнатых обитателях и стараясь не прислоняться к стенам, наобум двинулась вперёд. Очень быстро она наткнулась на стену, покрытую бархатистыми обоями, и была вынуждена двигаться вдоль неё. Насколько раз её руки натыкались на двери, и Елена, поначалу застыв на месте, торопливо миновала их, даже не думая открывать.

Прошло некоторое время, а коридор всё продолжался. Нащупывая закрытые двери, Елена устала их считать и сбилась; поначалу она начала набирать скорость и двигалась всё быстрее, осмелев и без остановок минуя дверные ручки, потом устала и всё чаще замирала у каждой обнаруженной двери. Наконец она решилась. Добравшись до первого попавшегося дверного проёма, женщина осторожно надавила на ручку и попыталась толкнуть дверь. Ручка не поддалась, дверь осталась на месте. Тогда она попыталась ощупать дверь по периметру. Казалось, между дверью и косяком нет даже щели; Елена медленно опустилась на колени и попыталась нащупать порог. Внизу пол, изгибаясь резным плинтусом, плавно переходил в дверь. Задержав дыхание, женщина снова взялась за изогнутую ручку. Она не двигалась ни в одном направлении, словно была впаяна в дверь-стену.

Стараясь не паниковать, Елена пошла вдоль стены, уже не зная, в каком направлении движется – дальше от лестницы или обратно. Она лихорадочно нащупывала двери и всем телом наваливалась на неподвижные ручки. Наклонившись и проведя рукой там, где каждая дверь сливалась со стеной, женщина устало выпрямлялась и продолжала движение – до следующей ниши.

Когда она уже смирилась с мыслью, что стена сплошная, очередная ручка под её давлением скользнула вниз, дверь подалась внутрь, и женщина резко ввалилась в открывшееся помещение. Перед ней был обширный класс с тремя рядами парт, первые из которых освещались мутными светильниками, а задние терялись в темноте. В противоположной стене было большое окно, за которым в тусклом свете виднелась стена с причудливой лепниной. Елена застыла. За партами сидели исхудавшие, похожие друг на друга, дети с серыми лицами и все как один неподвижно смотрели на неё. Перед каждым лежала закрытая толстая книга, освещённая отдельной лампой.

- Как это понимать? Вы снова опоздали, - перед испуганной женщиной возник маленький сухопарый человек с неестественно длинным носом. Он важно заложил руки за спину и продолжал:

- Каждое опоздание является провинностью, подлежащей строжайшему наказанию! Неуважение Устава Школы не может быть проигнорировано!

Дети синхронно открыли рты, и по помещению пронёсся нарастающий шелест:

- Из-за тебя мы отстали… Из-за тебя потерялись… Это твоя вина!

Они одновременно встали, женщина попятилась к двери.

- Путь, по которому вы пришли, не всегда годится для того, чтобы привести вас назад! – прищурившись, человек шагнул вперёд, - Кара настигает даже тогда, когда провинность забыта!

Боясь повернуться к ним спиной, Елена лихорадочно нащупывала дверную ручку, ладони скользили по чему-то гладкому и холодному. Обернувшись, она обнаружила за спиной такое же окно, что и в противоположной стене класса. Двери не было. В ужасе прижавшись к стеклу женщина увидела за стеклом серую бархатистую стену с деревянными панелями, украшенными детскими головками. Панели располагались с правой стороны и тянулись вертикально откуда-то снизу и терялись далеко вверху. Справа, где заканчивались панели, виднелся пол коридора. Машинально переведя взгляд влево, Елена обнаружила потолок, украшенный лепниной.

В отчаяньи оглянувшись на неподвижно застывших детей, она снова вжалась в стекло, пытаясь разглядеть, чем заканчивается уходящий вниз коридор. Сразу за окном начиналась отвесная стена, колодцем спускающаяся вниз без единого выступа. Елена снова повернулась к классу. Дети вместе с учителем в упор бесстрастно смотрели на неё, не предпринимая ни единого действия. В последнем освещённом ряду женщина увидела пустую парту с такой же лампой, как и у всех детей. Стул был гостеприимно отодвинут.

- Пройдите на своё место! – властно бросил человек. Дети, оставаясь неподвижными, протянули руки, неестественно выгнув их и указывая на парту. Елена, колеблясь, застыла на месте. В тусклом свете светильника виднелись очертания двери в противоположной стене – как раз за свободной партой. Пытаясь не вызывать подозрения, женщина покорно двинулась к столу, просчитывая в уме расстояние до двери. Не поднимая головы, она проходила мимо неподвижных фигур. Казалось, от каждого движения воздуха пепельная кожа детей начинала осыпаться мелкой серой пылью. Когда Елена миновала первую парту, стоявшие за ней фигуры одинаково повернулись ей вслед, не сводя с неё глаз и не опуская рук. То же произошло со всеми последующими партами. Чувствуя на себе немигающие взгляды, женщина не выдержала и на половине дороги резко бросилась вперёд. Словно ожидая этого, серые фигуры взмыли вверх и, оставляя за собой полупрозрачный шлейф, направились за ней.

Дверь поддалась без усилий, и Елена оказалась в узком освещённом коридоре. Свет исходил от лепных детских голов, двумя ровными рядами опоясывающих стены. Пытаясь не смотреть на их шевелящиеся губы, женщина устремилась по коридору. Сзади слышался непрерывный шелест, словно ветер подгонял сухую листву. Неожиданно коридор разветвился в противоположные стороны, образуя ещё два коридора. Левый оказался полностью неосвещённым и Елена, недолго думая, повернула вслед за светом направо. Шелест сзади не отставал и не усиливался. Несколько раз она оборачивалась, силясь увидеть преследователей, но сзади никого не было, кроме неслышно говорящих светильников.

Завернув в очередной раз за угол, Елена застыла. Навстречу медленно двигалась широкая бочкообразная женская фигура в бордовом, едва затянутом на месте талии шерстяном платье. Несмотря на полное отсутствие головы или хотябы шеи, шла она ровно, постепенно приближаясь к онемевшей женщине. Та, шатаясь, неуклюже развернулась и, натолкнувшись на стену, побрела назад.

Шуршание теперь исходило отовсюду вокруг, в глазах мелькали чёрные бесплотные лохмотья. На подгибающихся ногах, стараясь побороть головокружение и нарастающую апатию, женщина продолжала двигаться вперёд. Как в тумане, мимо проплыл основной коридор, впереди чернел узкий проход. Борясь с неожиданно навалившейся усталостью, Елена заставляла себя идти дальше. Голова наливалась тяжестью, но стоило закрыть глаза, как чёрные сгустки, казалось, начинали проходить сквозь голову, каждый раз вызывая приступ слабости.

«Здесь нет выхода, - в голове из ниоткуда возникла мысль, - Это место не существует, и выход из него – тоже. Ничто не может закончиться, так же как не может начаться. Если ты попала сюда, значит, и ты не существуешь; куда пустота может направляться? Кто может ждать то, чего нет? Вернись к нам!» Зажав уши руками, Елена прислонилась к стене и обернулась. В коридоре сплошными рядами стояли дети с пепельными, ничего не выражающими лицами. В загустевшей темноте от них исходило лёгкое свечение. Они, как один, протягивали к ней руки.

«Ну уж нет!» - женщина резко дёрнулась и тяжело побежала дальше. Чувствуя, как голова проясняется, она миновала очередной поворот. Все звуки сзади утихли, стало совсем тихо и темно, только впереди в стене виднелся светлый прямоугольник. Крадучись, Елена приблизилась к нему. Это было окно, за которым виднелся точно такой же коридор, освещённый детскими головами, как тот, из которого она вышла, только обивка стен была слегка красноватого оттенка.

По коридору, прямо на окно шёл сторож. Заметив Елену, он улыбнулся и приветственно помахал рукой. Пока она стучала в стекло, жестами пытаясь его остановить, «цыган», беззаботно улыбаясь, свернул влево и скрылся в боковом проходе, параллельном тому, в котором находилась Елена. Безуспешно попытавшись открыть окно, она поспешила пройти дальше в том же направлении, что и сторож. Вскоре впереди снова замаячил освещённый прямоугольник; женщина поспешила к нему, но успела увидеть только проходящую фигуру. Повинуясь какому-то азарту, она бегом ринулась вперёд в надежде добраться до следующего отверстия раньше. Пространство за окном оказалось действительно пустым – перед ней была тёмно-серая стена, лишённая каких-либо украшений, покрытая паркетным узором. Сбитая с толку, Елена смотрела на неё, когда появился сторож, который неторопливо шёл в прежнем направлении. При этом двигался он по стене. Ошеломлённая женщина похолодела. «Это не стена, это пол! - пронеслось в голове, - Но как!?»

Чувствуя головокружение, она быстрым шагом направилась к следующему окну. Отсюда открывался вид по диагонали: она хорошо рассмотрела угол между стеной и полом, когда снова появился «цыган», ровно идущий по наклонному полу. Молча пропустив его фигуру мимо, Елена перебежала дальше. Каждое последующее окно открывало перед ней новый угол осмотра прохода и идущего по нему человека. Женщина методично следовала от отверстия к отверстию, с интересом рассматривая то пол, то потолок, то отдельные детали украшения стен. Наконец, в очередном отверстии она увидела фигуру сторожа, удаляющуюся в тёмный проход, подобный тому, из которого он появился в первом окне. Поздно спохватившись, Елена постучала по стеклу и не получила никакой реакции. Глядя, как «цыган» удаляется, она снова попыталась найти способ открыть оконную раму. Обследовав периметр рамы, она заметила, что дерево немного отстаёт от стены. Приложив усилия, женщина, оттянула раму на себя и заглянула под неё. Там была сплошная тёмная стена. В руке Елена держала край большой тяжёлой картины, освещённой изнутри.

Несколько минут она стояла, задумчиво созерцая полотно с изображением коридора. Издалека на картине двигалась широкая бордовая фигура, лишённая головы. Она подошла к «окну» вплотную и остановилась. Елена скользнула по ней взглядом и, повернувшись, пошла дальше.

---

[Фирин]

Дженни: девушка, которая любила кладбища.

Дженни была не в себе. На таких, как она, люди смотрят холодновато-отчужденно, не отталкивая от себя, но и не стремясь к ней. Просто в ее присутствии становилось немного не по себе. Когда она входила в помещение, повисала неловкая пауза, и обязательно находился какой-нибудь остряк, пытающийся разрядить обстановку плоской шуточкой. Губы окружающих растягивались в рассеянной улыбке, глаза следили за Дженни, молча шествовавшей мимо людей по своим делам.

А все потому, что Дженни любила кладбища. Вы никогда бы не подумали что хрупкая, как будто полупрозрачная девушка с красивыми влажными глазами и легкими золотистыми волосами предпочитает проводить время не в кругу родных и друзей, а на кладбищах.

Но это так.

Дженни почти всегда молчала. Если к ней кто-то обращался – а такое происходило нечасто – она смущенно краснела, отчего на бледных щеках проступал неяркий румянец, и растерянно улыбалась, лепеча что-то в ответ.

Никто не относился к Дженни серьезно. Казалось что она – настолько хрупкое, эфемерное создание, что дымок от тонкой дамской сигареты и то кажется куда более материальным, нежели девушка Дженни, любящая кладбища. Никто ее не любил – не потому, что она была «не такая», нет. Просто такой уж несерьезной она казалась.

Вот так и жила девушка Дженни.

Каждый день, ровно в шесть часов вечера она приходила на кладбище и бродила по дорожкам, усыпанным желтой листвой. Худенький силуэт в прилегающем черном пальто бесшумно скользил среди кладбищенских вязов – и люди с непривычки пугались, полагая что по узким дорожкам бродит привидение золотоволосой девушки. Признав же в ней живого человека, облегченно вздыхали и неосознанно избирали любой другой путь, лишь бы не столкнуться с девушкой Дженни, с ее наивным взглядом и хрупкой детской улыбкой. Когда же случалось столкнуться – нечасто, но такое происходило, - Дженни останавливалась и поднимала голову. Человек, встретившийся с ней, тоже замирал, глядя в бездонные глаза Дженни, по-детски невинные, по-щенячьи наивные. Дженни робко улыбалась, встречный прохожий отвечал дрожащей улыбкой и спешил ее миновать.

… В тот день Дженни, как всегда, прогуливалась по узеньким дорожкам, останавливалась изредка возле могил, рассматривая памятники, и тихонько что-то пела без слов. Посетителей на кладбище почти не было – день клонился к вечеру, и хотя на улицах было еще светло, здесь, под старыми вязами, было сумрачно.

Дженни рассматривала мраморного ангела, склонившегося над могилой, на изъеденном непогодой лице застыло выражение скорби. Сложенные в молитве руки пробила трещина, и из нее рос крохотный зеленый стебелек вьюна, обвивавший холодные каменные пальцы. Девушка привстала на цыпочки и коснулась руки ангела, тонкие пальцы Дженни холодил мертвый мрамор статуи. Дженни забыла обо всем на свете, вглядываясь в потрескавшееся мраморное лицо… как вдруг кто-то коснулся ее плеча. Дженни вскрикнула и споткнулась, отшатнувшись назад. Она испуганно обернулась и увидела немного смущенного молодого человека, одетого в черное.

- Простите, - чуть слышно сказала девушка.

- Нет, нет, это ты меня извини, - парень улыбнулся ей. – Я виноват, испугал тебя.

Дженни робко улыбнулась, попыталась взглянуть ему в лицо и снова опустила голову, на бледных щеках появился румянец. Парень же подошел ближе на шаг и протянул руку, чтобы коснуться мягких золотистых локонов.

- Я давно заметил тебя, - тепло сказал парень. – Я видел, как ты ходишь по этим дорожкам совсем одна.

Дженни глубоко вздохнула и подняла голову.

- Я...

Ее голос сорвался.

- Да, я прихожу сюда, - тихо сказала девушка. – Мне нравится здешняя тишина.

- Ты не ищешь общества?

- Иногда мне бывает грустно.

- Ты хотела бы гулять по дорожкам кладбища не одна, а вместе с кем-то?

- Мне бывает страшно, особенно вечером.

- Я хочу составить тебе компанию.

Дженни быстро взглянула на него и потупилась, яркий румянец залил щеки. Она неосознанно подалась вперед.

- Это было бы замечательно, - чуть слышно сказала она.

- Как тебя зовут? – парень подошел чуть ближе, заглядывая в ее лицо.

- Дженни, - пролепетала девушка, то краснея, то бледнея.

- Приятно познакомиться, Дженни, - парень взял ее руку и быстро поднес к губам. Дженни вздрогнула.

- Вы... то есть, хотела сказать… кто ты?

- Хранитель кладбищенских тайн.

Девушка вскинула голову, глядя на лицо парня – но ни тени насмешки не было на нем.

- Хранитель тайн? И какие же тайны ты хранишь? – спросила Дженни, улыбка чуть тронула уголки ее губ.

- Я могу показать тебе.

- Показать?.. Может быть, рассказать?

- Нет-нет. Позволь твою руку…

Он взял девушку под руку и повел вперед по дорожке. Дженни закуталась в шаль и молча смотрела вперед. От молодого человека веяло теплом и необычайно пахло – так пахнет сырая кладбищенская земля, сквозь которую едва проросли зеленые росточки фиалок. Так пахнет пепел, присыпанный сухой лавандой. Так пахнут чуть завявшие розы, смешанные с едва уловимым запахом тлена…

Дженни прижалась к спутнику, тот чуть заметно улыбнулся.

- Куда мы идем?

- Уже…

Он подвел девушку к скамейке и смахнул с сиденья палые листья.

- Присядь. Я не займу твое время надолго.

Дженни послушно села на скамейку, пряча руки в шали.

- Хранитель кладбищенских тайн, - повторил парень, прохаживаясь возле скамейки. – Как странно и смешно это звучит. Но, как бы это не звучало – это я. Тот, кто хранит тайны, обычно сокрытые от чужих глаз. Но я вижу. Я замечаю тех, кто отличается от обыденных людей, приходящих на кладбище лишь затем, чтобы почистить могилы и поплакать над надгробиями. Я замечаю таких людей как ты, Дженни. Я наблюдаю за ними, после подхожу спросить имя. Дженни, я знал многих, подобных тебе.

Девушку немного смутило то, что он «знал». Парень, казалось, ничего не заметил – он остановился, продолжая говорить.

- … и я спрашивал: что ты видишь, приходя сюда? К сожалению, многие ответы разочаровывали меня. Одни приходили сюда полюбоваться памятниками, другие банально наслаждались тишиной. Я знал их и я ждал. И вот, Дженни, я спрошу у тебя – что ты видишь, приходя на кладбище?

Дженни молчала несколько мгновений, комкая край шали – и, наконец, медленно заговорила.

- Я прихожу сюда послушать тишину, почувствовать запах праха давно минувших веков. Я хожу среди могил и думаю о людях, в земле погребенных. Те маленькие дети, чья жизнь быстро угасла, но которые оставили много тепла в сердцах своих родителей. Старики, которые прожили целую жизнь, научив чему-то своих потомков. И то, что они погребены, вовсе не значит, что их уже нет с нами. Их тела исчезли, но духовно они пребывают на земле, наблюдая за людьми. Иногда мне даже кажется, что я их вижу – на долю секунды, на крошечное мгновение замечаю – и они тут же исчезают.

Я останавливаюсь возле кладбищенских деревьев, старых вязов, чьи корни проникают глубоко в могилы и оплетают кости сквозь полусгнившие гробы. Кости врастают в вязы и деревья впитывают в себя мудрость многих поколений, что похоронены здесь. Я понимаю, что ничто не пропадает напрасно – ведь даже кости питают деревья…

Здесь, на этом старом кладбище уже почти перестали хоронить. Горечь утраты давно уступила место легкой печали. Я прихожу на кладбище, чтобы понять: ничто не вечно, и поторопиться жить, пока не стало слишком поздно. Кладбища, особенно старые, напоминают нам, что людская жизнь коротка и тонка, будто едва теплящееся пламя свечи. Оно быстро затухает и его легко погасить самому. Но, когда оно гаснет, его разжигают снова, и человеческая душа возвращается к жизни через вязы, всосавшие в себя кости, через птиц, прилетающих на могилы и через других людей, родившихся, чтобы снова прожить жизнь: скоротечную и яркую, как вспышка молнии.

И я понимаю, что со смертью жизнь не заканчивается, и мне кажется, что, только умерев, полностью познаешь жизнь…

Дженни замолкла, по-прежнему терзая край шали. Парень молча смотрел на нее – наконец он вздохнул и сел возле нее.

- Так ты думаешь, что жизнь постигается со смертью?

- Смерть не подводит итог, а лишь очерчивает одну жизнь от другой.

- А ты?.. Ты боишься смерти?

- Мне нечего терять, я одна.

- И тебе не жаль своей жизни? Ты же так мало прожила.

- Я узнаю больше в следующей жизни.

Парень снова замолчал, глядя на Дженни.

- А сейчас ты ждешь смерти?

- Ты хочешь меня убить?

Дженни взглянула на него – на ее лице не было страха, только любопытство, смешанное с удивлением. Парень не ответил – снова он заговорил лишь через минуту.

- Ты отличаешься от прочих.

- Я знаю.

- Я был таким же.

- Верю.

- Также приходил на кладбище, как и ты…

- А разве сейчас ты не?..

Дженни не договорила, глядя на него с небольшим испугом.

- Да кто же ты такой?

- Хранитель кладбищенских тайн, я же говорил, - улыбнулся парень. – Так на чем мы остановились?.. Хм… да, я хотел что-то тебе показать.

Он запустил руку под пиджак и медленно вытащил тусклую латунную цепочку с большим кулоном – рубиновое сердце ярко пылало в прохладных сумерках.

- Я был таким, как ты. Ты поменяешься со мной местами, чтобы я мог войти в следующую жизнь?..

Дженни молча взглянула на кулон – и, в конце концов, склонила голову.

- Да, я поменяюсь, - чуть неуверенно произнесла она – Дженни не совсем понимала, что от нее требуется.

- Ты будешь Хранителем, - сказал парень. – Я вернусь, чтобы завершить свою жизнь, а ты займешь мое место и будешь искать человека – парня, похожего на тебя, чтобы передать ему этот кулон и вернуться для завершения своей жизни. Цикл повторяется…

И, не сказав больше не слова, он стянул цепочку через голову и накинул на Дженни.



… Симпатичный молодой человек не торопясь шел по узким, почти заросшим травой дорожкам старинного кладбища. Кладбище хотели сравнять с землей и человек был архитектором, которого вызвали для того, чтобы оценить: является ли это кладбище историческим памятником и представляет ли ценность. Этому парню нравились кладбища, все эти старые могилы. Даже не верится, что когда-то все эти люди были живы: точно так же, как и он, любили и ненавидели, сами ходили навещать чьи-то могилы, а вот теперь про них все забыли.

Парню настолько нравилось это кладбище, что он недрогнувшей рукой подписал отказ, утвердив: да, это кладбище – государственный памятник, здесь похоронены некие великие деятели. Сохранив, он часто наведывался сюда, рассматривая полустертые надписи на памятниках.

Он остановился возле каменного ангела – его руки были расколоты, и почти все тело оплел вьюн – только лицо было по-прежнему чистым, и ясно смотрели мраморные глаза. Парень привстал на цыпочки, потянувшись к рукам ангела – ему безумно хотелось прикоснуться к холодным мраморным пальцам…

- Привет, - раздался позади тихий голосок. Парень вздрогнул и обернулся – под вязом стояла хрупкая девушка в черном пальто и шали. У нее были очень красивые глаза – прозрачные и глубокие.

- Как тебя зовут? – спросила она, улыбаясь…

С нетерпением жду комментариев.

---

В пору великой дипресии

[[-Duchess-]]

Привет, как ты? Я так давно тебя не видела, уже успела соскучиться. Веришь? Я действительно за тобой скучаю, хоть мы и недолюбливали друг-друга, но мне тебя не хватает

Я помню тот день, когда мы последний раз виделись. Шел дождь. Ты сидел за столиком кафе, а я стояла на улице и смотрела на тебя и не могла насмотреться. Ненависть к тебе, как-то сразу испарилась, сменилась нежностью. Я понимала, что больше никогда тебя не увижу. Я хотела подойти к тебе, протянуть руку, что бы ты взялся за неё и встал, затем посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Говорить ничего не нужно, слова излишнее, только твоя улыбка.

Странно, когда это мне начала нравится твоя улыбка, если я тебя ненавидела 3 года? Твои глаза мне нравились всегда, как бы я тебе ненавидела. У тебя очень интересные глаза, какие-то женские, нежные, даже тогда, когда ты на меня злился. Может, ты ко мне был не равнодушен? Да, ведь ты всегда молчал на мои выпады и улыбался, а я от этого бесилась еще больше. И ты всегда был готов придти мне на помощь. Помнишь, мы как-то сидели в беседке, мне было плохо, ты меня утешал и мы обсуждали своих будущих детей, мы оба хотели мальчиков. А, кстати, я недавно родила. Да, девочку. Жаль, что не мальчика, но думаю, девочку я тоже буду любить, может чуточку меньше, но только из-за того, что она не от… Боже, я не должна так думать, прости.

Недавно я была в магазине, и мне на секунду показалось, что ты там, в толпе за новогодними украшениями. Так странно, я была уверенна, что это ты.

Что ж, не буду больше тебя и себя мучить. Надеюсь, ты прочтешь мое письмо, хотя как? Если, дописав, я его опять порву?

Ну, все, целую. Прощай.



Твоя Ника

---

это так...наброски....если понравицца...

[to_mo_rr_ow]

Солнце, она не видела его уже несколько недель, или месяцев. Она не помнит, сколько она такая. Она не живет, она давно забыла про свет. Её день не начинается и не заканчивается.

Слабые, редкие мысли пробегая в голове, не дарят ей ничего кроме лишней усталости, да она устала жить. Она уже давно не чувствует ничего, ни боли, ни страха, она перестала бороться.

Солнце, это единственное чего она хотела, единственное по чему скучала.

В комнату зашли люди, возможно, это были её родные, но в бреду, она никого не узнала. Они встали вокруг нее и молчали. Ей только казалось, что они молчали.

девушке на больничной койке было все равно. Ей не хватало тепла, её не могли согреть одеяла, внутри её давно была пустота. Её душа почти умерла, от нее осталось лишь одно желание «солнце». Она даже не совсем понимала, что это такое, но уверенно знала, что хочет именно его. Она не осознавала что больна, и то что её дни уже сочтены.

Она собралась, впервые за несколько недель, а может годов, и сказала лишь одно слово. «Солнце» Теперь, напрягая все свои способности, она слышала речь, но не понимала её, она давно разучилась её понимать, с каждым разом она становилась все менее понятной и близкой.

Она устала, слабая попытка сделать что-то, вытащила из нее все силы, по ее телу словно медленно, разливался яд, лишая её последнего тепла. она посмотрела в окно, и снова, так и не увидела солнца.



Я закрываю глаза и вижу тьму,

Я открываю глаза, но не вижу света.

Я давно увидеть ничего не могу,

Способности видеть, у меня нету.

Я давно забыла, что такое свет,

Я вижу только бесконечную мглу.

И шанса вспомнить, у меня нет,

Я во тьму удалилась, не вернуться к теплу…

Васильева.

---

интересно мнение...

[prizrak v svete dnya]

Первая ночь



Наша первая ночь

- Как в прохладе цветы.

Все сомнения прочь

- Толькоя, только ты.

Тишины нежный звук

И твой шепот пьянящий,

Плен ласкающих рук,

Взора ветер горящий.

Мне не страшно сгореть,

Я хочу пеплом стать.

Собою землю согреть,

Зло любовью устласть.

Раствориться в лучах

Летних солнечных дней,

Блистать светом в очах

И быть просто твоей...

@музыка: гитара

@настроение: лирика...

---

[Logsbery]

"Мир моих снов"

Мне снилось как-то, будто жизнь - не жизнь,

Повернувшись лицом к обоям на стене;

Я схватилась за крест, прошептала "Аминь",

Жаль... я умерла в собственном сне.



Там кровь капала по пальцам рук,

А венами вскрытыми алели запястья;

Я помню твой сумасшедший испуг,

Что вдруг я потеряла своё распятье.



Тонкая струйка из губ уголка

Капля за каплей, подобно вину;

От удара руки посинела щека -

Я нахожусь у жизни в плену.



Заломаны руки, верёвкой завязаны,

А по лицу покатилась слеза;

Весь род мой и я тебе чем-то обязаны,

Гневом и страстью налиты глаза.



Меня не пугают твои грозные речи,

Так что не нужно тратить талант;

Знаешь, я помню наши первые встречи -

Танец в балете, не хватало пуант.



Снова удар, и снова мой смех,

И металлический привкус во рту;

Я не игрушка твоих лживых утех,

Так что сними с меня эту фату.



Ты чёрный крест сорвал с моей шеи,

Оставив лишь боль - цепочки следы;

А по ногам ползут Адские змеи,

Те змеи, что покинули Рая сады.



Чужое дыханье и по спине холодок,

Ты говоришь, что я уже умерла;

Что мне на могилу положили венок,

Но ты знаешь способ, что б я ожила.



На белой рубашке кровавые пятна,

Из правого бока торчит стальной нож;

И ведь нельзя мне вернуться обратно,

А если можно - то это всё ложь.



И я закричала во сне, но не боль

Была сей причиной потери контроля;

Хотя мне на раны посыпали соль,

Меня привязали: боли хуже - неволя.



Сейчас я сижу, кругом мятые простыни,

А подушка валяется где-то в ногах;

Нехватка воздуха - приступы острые,

И следы крови на грязных руках.



Ноет висок, и та же струйка у губ,

Сон или нет? Что сказать, я не знаю;

Лязг ножей и шипенье гадюк,

Лишь только одно: там во сне умираю...

---

В.В.

[Bananava]

А жизнь играет с нами в прятки,

То в лес уйдет , то забурлит,

Ведь у неё свои загадки-

Их врядли кто-нибудь решит



Она в дупло нырнет не смело,

И притаившись, не дыша,

Копит тепло своё умело,

Чтоб строить рай для шалаша.



И по утрам проснувшись рано,

она отправится туда,

Где её осталось очень мало

Для высечения огня!

@музыка: останусь

@настроение: лирическое

---

Лунная Соната

[Анри де Валуа]

Все уехали прочь от меня

Опустела квартира- ненастье

Тихо сыпалось вниз,с потолка,

Где же ты,запоздалое счастье?



Что-то слишком уж тихо вокруг,

Что-то слишком уж стало спокойно,

Что-то слишком луны полукруг

Мне в окно светит громко и знойно.



И мне слишком не хочется спать,

Слишком умные мысли думаю,

А не лучше ли сесть и сыграть

На рояле Сонату Лунную?



Эх,Луна, ты свети ,свети

Думай Думы свои бездумные,

Мне по лунной дорожке пройти

Да поможет Соната Лунная!

---

[Анри де Валуа]

РАССУЖДЕНИЕ.

Хочу в деревню, в глушь,в Саратов,

От всех и вся укрыться там,

И бесконечность дней, закатов

Пронаблюдать за граммом грамм.



Или уехать за границу,

Чтобы соскучиться потом,

И дней считая вереницы

Вздыхать: "Ах,где же ты , мой дом!"



Или попробовать так просто,

Вот взять и в Щепку поступить,

Стихов, молитв, поэм погосты

Самозабвенно заучить.



Иль взять и вытворить такое,

Чтоб скука мигом улеглась,

И захотелось б мне покоя,

Который не ценила, ась?



А может мне покой и нужен,

Чтоб было тихо и светло,

Пока ревя уныло стужа

Стучалась бы в мое окно.



А рядом б кто-то находился,

С кем так спокойно, хорошо,

И ветер криком заходился,

Стучась в холодное стекло.



А может,никого не надо,

И я неправду говорю,

Одной быть мило и отрадно,

Года считая на ходу.



А может,чтобы легче стало,

Открыть комод,достать тетрадь,

Все,что болело и мешало

Четверостишьями вписать.



Ах, что же человеку надо?

Он так и будет вечно ныть,

Ему всего извечно мало

И не судьба счастливым быть

---

сказка про больших стальных рыбо-птиц

[Monetki]

Всю зиму я спала с открытыми глазами, слушала устаревшие песенки, куда-то спешила и постоянно опаздывала. К вечеру просыпалась и шла на балкон кормить приплывавших туда рыбо-птиц. Они ели всё подряд – бутерброды с сыром, яблоки и даже китекэт. Первым ко мне подплывал большой папа-рыбо-птиц. Он тыкался мне носом в руку, как делают кошки, а вовсе не как рыба, птица и уж тем более рыбо-птица. Потом поднимал сплющенную стальную морду и смотрел на меня большими нарисованными глазами. Под его взглядом я таяла и давала ему шоколаду, хотя знала, что это очень вредно. Он ел долго. Наверное, столько же ест слон, когда куда-то спешит. За это время за ним выстраивалась длинная очередь, последние рыбо-птицы почти утыкались хвостами в окна соседнего дома. Их чешуя серебрилась в свете то ли многих лун, то ли одного большого фонаря. Я любовалась ими, вспоминала лето и лунные тропинки на озере, ведущие к далёким городам. Рыбо-птицы очень воспитаны, но ждать, пока у меня пройдёт приступ ностальгии они тоже не хотели и недовольно фыркали. Я виновато улыбалась и скармливала им всё, что оставалась в холодильнике к концу недели. Мой любимец обычно был в самом конце очереди. Когда все рыбо-птицы уже разбредались по небу и притворялись отражением лужи в небе, он только подплывал ко мне. Я его понимала – мы оба не любили толпу. И всё же мне было очень интересно, где он пропадает целыми днями, но спросить я всё не решалась. У меня не было на него никакого права, мы с ним даже знакомы толком не были. Я называла его Стюарт, а он не был против. Однажды я прижалась к его тёплому стальному боку и услышала, как внутри него поёт какой-то смешной механизм. Он пел какую-то милую песенку из старого мультфильма. Она была мне знакома, но я не могла понять, откуда она. Стюарт недовольно махнул хвостом и меня обрызгало каплями неба. Я почти обиделась, что он не дал мне дослушать песенку, но почему-то не стала. Отдала ему последние крошки белого хлеба, чмокнула в стальную морду и ушла, хлопнув дверью балкона.



Неожиданно я осознала – а скоро им улетать… Я размышляла о том, как же я буду жить без них – моих рыбо-птиц. Грызя яблоко, я понимала, что буду очень скучать, буду мечтать об осени, когда снова смогу чувствовать металлические бока рядом и нарисованные глаза в собственной голове. Они улетали где-то в середине апреля. Я боялась и хотела, чтобы время остановилось.



По небу широким клином летели стальные рыбо-птицы. Их чуть влажная чешуя призывно серебрилась на дешёвом весеннем солнце. Я ловила себя на мысли, что хочу лететь с ними на север, моя сестра ловила меня, чтобы я не сиганула с крыши. К моим ресницам прицепились капельки неба, а я всё отвлекалась и забывала их смахнуть. Зато из-за них весь мир в моих глазах светился, переливался и был мокрым. Я истерично бегала по крыше, кричала рыбо-птицам чтобы они не забывали меня, писали, если будет время, звонили, если вспомнят номер. Я просила их вернуться побыстрее и привезти мне с Севера какой-нибудь сувенир. Ну, там – шкуру белого медведя или маленького пингвинёнка, я так и не запомнила кто из них живёт на каком полюсе. Мне показалось, что они важно кивнули мне, хотя я могла и ошибаться. Стюарт как всегда летел последним. Он жевал полевую травинку и был полностью погружён в свои мысли. Я послала ему воздушный поцелуй и поняла, это – наилучший выход. И его не отвлекала, и вроде бы попрощалась. Он повернул ко мне голову, и я отразилась в его нарисованных глазах. Я показалась сама себе покинутой и блестящей. Он улыбнулся мне. Я улыбнулась ему. А потом он отвернулся и больше не смотрел назад.

Рыбо-птицы махали хвостами и плавниками, смешной механизм внутри них работал усердно и громко, и разные голоса металлических сердец сливались в красивый хор. Небо розовело, солнце вставало где-то в глубине города, на самой широкой площади, я, идеально вписываясь в картину этого утреннего мира, сидела на крыше и слушала песенку из старого мультфильма. Я так и не могла вспомнить слова, но мелодия застряла в моей голове намертво.



Долго-долго я тихо плакала на балконе. Я ждала, что кто-нибудь из них пожалеет меня и вернётся, но потом поняла, что надеяться глупо. Я оставила на балконе свой красный нос и опухшие глаза и, войдя в комнату, в столе нашла новые. Покрутилась перед зеркалом и, довольная, сгрызла целое яблоко. «Всё-таки хорошо жить на свете!»



Рыбо-птицы вернулись сухим сентябрьским днём. Я сидела в школе и в окне видела серебристый клин в небе. Но тут меня кто-то отвлёк и больше я уже никогда не видела рыбо-птиц. Однажды мне, правда, показалось, что в окне висит стальная морда с нарисованными глазами, но, подойдя поближе, я осознала свою ошибку. Её причиной был мамин серебристый горнолыжный костюм, проветривавшийся на балконе. А ещё один раз посреди ночи я услышала, как кто-то роется в ящике, где под полотенцами обычно лежит шоколадка. Но я так хотела спать, что мне было всё равно, пусть это был и большой папа-рыбо-птиц. Я и сейчас не жалею. Потому что в ту ночь мне приснилась полевая травинка и старый мультик.

---

маленькая сказочка про счастье

[Monetki]

Она держала в руках счастье. Счастье больше всего было похоже на песок с крупными песчинками голубоватого цвета. Счастье… она так давно мечтала увидеть его, дотронуться до него. Она всегда считала, что счастье ненастоящее. Что оно придумано какими-то глупыми людьми. Слабыми людьми. Людьми, которые не могли принять того простого факта, что счастья нет. А оно, оказывается, было. Оно было не абстрактным, а вполне реальным. Его можно было понюхать – оно пахло морем, и попробовать на вкус – пломбир с вареньем из ежевики… Она твердила про себя два слова «счастье… моё, моё счастье. Моё счастье. Счастье моё…» слова путались в голове и получалось что-то вроде «щастемъё».

Она то прижимала к себе свою горсточку счастья, то наоборот отодвигала от себя, чтобы осознать наконец – оно настоящее и оно будет с ней.

«Моё счастье нашло меня благодаря какому-то прохожему… Вот шёл себе человек шёл, а у него в кармане моя доля голубого песочка. Он, может, и не знает об этом. Просто идёт-идёт… и дарит окружающим счастье. Каждому – улыбка и горсть песка. А я просто случайно мимо проходила…»

Это было похоже на весенний флэш-моб. «Отдай это счастье 10 незнакомцам и тебе станет хорошо… отдай это счастье 20 незнакомцам и ты станешь улыбкой. Отдай это счастье 100 незнакомцам и оно никогда не покинет тебя..»

Размышляя о том, зачем вообще нужно счастье, она рисовала голубым песком сердечко. Рука дрогнула и сердечко получилось кривым. Улыбнувшись, она сгребла песок в горсть и вышла из дома.



Она шла по улицам и дарила прохожим улыбки и голубой песок с запахом моря…

---

На ваш суд...

[Лисандра.]

О разлуке...



Она,

луна,

красива,

молклива

на небе в ночи.

Не греют лучи

ее тусклого света.

И ты тоже где-то

глядишь на луну

и шлешь поцелуй,

горячий,

летящий

ко мне.

---

мой бред...оч неловко это выстовлять...не судите оч строго

[white roze]

белая постель мои волосы...развиваются на подушке......солнце греет НАС своими лучами

мое нежное..юное тело....в твоих объятьях.....и вот первый лучик....падает...на изгиб моего тела......я еще сплю...а ты нежно держишь меня.....ты любуешься каждой клеточкой моего тела....

комната наполняется светом...я сплю в твоих обятьях...ты смотришь на меня......на то ,как лучики солнца играют на моем лице.......

это наша первая ночь.....и самая первая ночь для меня...

легкий вздох.....и наши глаза встречаются...губы сливаются в поцелуе.....

ты прижимаешь меня крепче.....а мне только этого и хочется...

мне хочется утапать в твоих руках......в твоих словах......в твоих мечтах......

я люблю тебя.....

это наше утро....эта наша любовь......и мы в ней......до конца...без остатка.....

---

Чудо

[child_of_light]

Света всё путешествовала в поисках чуда. Она меняла города и направления, а диво всё ускользало от неё. Уехала от родителей, друзей, за своей сказкой, иногда ей казалось, что она тратит время зря, но упрямство не позволяло ей отступиться. Упрямство и тихий свидетель её подвигов Антон. Он тенью следовал за Светой не отступая ни на шаг и всё пытался, что-то сказать, вклинившись в Светины размышления, но она не могла тратить время на выслушивания, чьих то домыслов, ведь в соседнем здании героиню ожидал очередной призрак на поверку оказавшийся игрой воображения. «Да, ну тебя»,- сказал в сердцах Антон, после очередной неудачной попытки закончить фразу, и растворился в воздухе.