[Jane Hare]

И к рассказу саундтрек

Было довольно-таки темно. Я сидела на краю платформы и болтала ногами над весьма бездонной пропастью (потому что конфета, брошенная туда мною же, до сих пор летит, уже час, как летит). Но у меня была другая конфета, которую, впрочем, есть я не собиралась.
На платформе было много людей, они ждали пересадки, а мне просто нравилось сидеть тут и наблюдать за происходящим. Всё-таки люди, наверное, одно из того, что в жизни меня интерисует. Ещё немного кондитерские и книги. Но это неважно. Важно то, что пересадочный шаттл уже виднелся в пасмурном небе: люди на платформе чуть замерли. Я вглядывалась в лицо каждого из них и находила для себя что-то новое из их спектра эмоциональной изменчивости. Когда шаттл приблизился и с шумом состыковался с платформой, из него вышло несколько человек и несколько с платформы вошло. Из вышедших один мне был знаком: высокий, худой и уже пожилой мужчина с бородкой.
- Всё сидишь тут? Как ни приеду сюда, так всегда вижу, как ты болтаешь ногами над этой чёртовой дырой, - сказал он, с неприязнью глянув вниз. Наверное, профессор всегда боялся высоты, подумала я, глядя ему прямо в глаза.
- Сижу. А конфета всё падает, - заявила вдруг я, вспомнив, что так и не услышала удара о дно.
Профессор вздёрнул бровь.
- Конфета? Тебя угощали?
- Да, сэр.
- И что ты сделала?
Интересно, чего он от меня хочет на сей раз, подумала я про себя, продолжая смотреть в глаза человеку. Конфета и конфета. Я даже не знаю, какая она на вкус. Впрочем, может быть, если её сейчас развернуть и попробовать... Я сунула руку в карман.
- Что ты делаешь?
- Собираюсь съесть конфету.
Профессор хрюкнул в бороду.
- Ты же её бросила в пропасть. Тебе дали две?
- Да, сэр. Одну я бросила из чистого интереса. По крайней мере, у меня теперь есть дело: я буду сидеть здесь до тех пор, пока она не соприкоснётся с дном, тем самым доказав, что...
- Хорошо, хорошо, сиди здесь. Только я не уверен, что ты услышишь. Ладно, я всё равно должен идти. Ешь конфету. Она вкусная.
Профессор зачем-то взъерошил мне волосы, которые всегда лежали ровно, как будто я только что вышла из парикмахерской, и направился в сторону корпусов исследовательского центра. Он всегда сюда приезжал, когда я сидела и ждала невесть чего у пропасти на платформе. И он думал, что когда-нибудь я пойду с ним. Но нет, туда я не вернусь, разве только что если будет какое-то отклонение.
А я попробовала конфету. Она оказалось невкусной. Что испытывают люди, когда едят невкусные конфеты?

@темы: Творчество

---

[Molli Marie Larsen]

Дисгармония

Ты знаешь?
Нет. О чем ты?
О плаче,
Ты идешь с ним.

По жизни. Я так не хочу.
И жить совсем мне не охото.
И я уже не полечу.
Мне не нужна ничья забота.

Я о земле сырой МЕЧТАЮ.
Я за ДОБРО червей приму.
Безделье лишь поробощает.
И нет стремленья ни к чему.

Я суицид брала за слабость.
Сейчас мне просто наплевать.
Внутри меня засела гадость.
Я не могу ее прогнать.

Опять же, просто наплевать.
Я волю жить в себе убила.
Я больше не хочу мечтать.
Я за мечтою дверь закрыла.

Такие разные надежды.
В душе невыразимый Ад.
Я не хочу искать погрешность.
И мир, как будто, только рад.
и в том никто не виноват.

Да нет. И миру все равно.
Мне страшно. Я хочу закончить.
Все началось не так давно.
И с этим мне легко покончить.

Сейчас я боли не боюсь.
И, если за покой расплата -
Боль, я покорюсь.
Мне только этого и надо.

Устала. Сейчас хотела б побежать.
И все равно, совсем, куда.
Я стих не стану продолжать -
Бывает нужно иногда
молчать.

И самое смешное,
Что мать я стала понимать.

Тянет на предсмертную записку.
И я могу её оставить.
Как скромную к тому приписку,
Что можно так легко понять,
И точку так легко поставить
И никому не рассказать.

Я хочу подавиться дымом.
Я хочу все в себе изничтожить.
Жить без веры - как будто облитым
Пустотой. Миром. Умножить.

Затуши об меня сигарету.
Какие глупые песни...
Мы не встретимся этим летом.
И не будем с тобою вместе.

---

моим талантливым невозвращенцам посвящается.

[[.отдаешь_навсегда.]]

Когда ты вернешься, все будет иначе,
И нам бы узнать друг друга…
Когда ты вернешься,
А я не жена и даже не подруга.
Когда ты вернешься ко мне,
Так безумно тебя любившей в прошлом,
Когда ты вернешься
Увидишь, что жребий давно и не нами брошен..
Зоя Ященко "Белая Гвардия"

Ты ушёл… Но я не стану думать об этом сейчас, когда дверь за тобой только затворилась, иначе просто сойду с ума. Я подумаю об этом завтра. А пока.. Пока я буду думать о дне, когда ты вернёшься..

КОГДА ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ..

Ты не вернулся. Прошли годы, а ты так и не вернулся ко мне. Ты ушел навсегда.
А я… Я снова стою на пороге дома, где жил ты, где в бескрайних просторах времени потерялось наше счастье. Я снова здесь, и однажды ты тоже придешь обратно…
Я прижимаю замерзшие ладони к шершавой поверхности двери, тщетно пытаясь ощутить тепло твоих рук, которые касались ее когда-то… Этот старый дом с заброшенным садом, подобно верному слуге, помнит и все ещё надеется, что ты переступишь его порог и вдохнешь в эти, омертвевшие без твоих шагов, комнаты жизнь.
Мне же надеяться не на что. Надежды давно нет в живых. И я здесь для того, чтобы вспомнить всё: от мгновения, когда ты впервые коснулся меня взглядом, до секунды, когда, бросив мне в лицо заслуженные обвинения, ушел. Я хочу вспомнить каждую счастливую минуту, каждое злое, обидное слово, сказанное в этих стенах, каждую твою улыбку и боль в серых глазах, как они ласкали, любя, и жгли морозом, ненавидя... Я пришла вспомнить, чтобы все забыть. Навсегда.
Сегодня я прощаюсь с прошлым и с тобой, моя любовь, самое горькое и дорогое моё воспоминание, прощаю себя за то, что не умела любить, не причиняя боли, и тебя - за то, что не понимал этого, что не нашел в себе сил простить. Я прошу у тебя прощения, пусть ты меня и не слышишь. Все равно. Прости…
Садится солнце… По небу кровавым маревом разлито одиночество, и слезы горячими каплями стекают по щекам… Все правильно: красные закаты к перемене жизни, но только почему тогда так щемит в груди?
Скоро стемнеет и наступит ночь. Это наша ночь, хоть ты и не рядом. Когда падет завеса тьмы, и на небе зажгутся первые звезды, душа нашей любви покинет землю и вознесется ввысь, все, что давно умерло, наконец, будет погребено и обретет покой. И может быть для меня зажжется надежда… Кто знает?
Это боль. Боль - моя любовь.
Дом встретил меня затхлым запахом нежилого помещенья, и чувство странного оцепенения охватило вдруг, словно я шла по могильному склепу. В каком-то смысле это было правдой: здесь умерла наша любовь.
Я разожгла огонь в камине, пытаясь согреться, но тщетно: причина ведь была не в промозглой осенней погоде…
Мне всегда не хватало тепла. Но это то, в чем я отчаянно нуждаюсь, то, что ищу в друзьях и любовниках… Я, как странник, уставший и озябнувший в пути, люблю погреться у чужого очага. Вот только свой мне не построить, не создана я для совместной жизни…
Превозмогая дрожь в пальцах, я смахнула пыль с фото в рамке… Твоими глазами на меня смотрело прошлое. Память похожа на фотографию с долгой экспозицией, но моя не сохранила тебя таким. В моих воспоминаниях ты счастлив, но в глазах уже поселилась черная тень страдания… в моих любимых серых глазах…
Одинокая слеза скатилась по моей щеке, соленой капелькой упала на твою озорную улыбку. И я бережно поставила портрет на место. А потом ещё долго стояла и смотрела на огонь, пытаясь вспомнить, как же невыносимо долго меня не касалась твоя рука…
Огонь любви страшным лесным пожаром прошел по моей жизни, оставляя после себя лишь пепел да недогоревшие остова деревьев. Прошлая жизнь была сейчас передо мной: все короткие 8 месяцев нашего чувства пронеслись перед моими глазами… Эта ночь была бесконечной.
Но огонь догорел, и на востоке стало светлеть - мне пора было собираться в дорогу. Я тщательно уничтожила все следы моего пребывания в некогда нашем, а теперь уже только твоем, доме, не дрогнувшей рукой заперла дверь, спрятав ключ на его прежнее место под пустой кадкой, в которой когда-то росли мои любимые цветы…
Я попрощалась с прошлым. Оставила его позади. Но нельзя сказать, что я смело смотрела вперед… Будущее казалось мне чем-то враждебным, лишенным четких границ…
Город еще не проснулся и, неспешно проезжая по его улицам, я прощалась с местом, где мне было даровано такое счастье, и где мне было не суждено его удержать…
Когда последний дом скрылся за поворотом, я осознала, что больше не вернусь. Ощущая тупую боль в сердце, включила магнитолу. Салон тут же заполнился щемящими аккордами рапсодии Шопена.
Сворачивая на главную магистраль, я была вынуждена сбавить скорость - навстречу ехала машина, а дорога в этом месте очень узкая.
Когда авто поравнялись, я бросила случайный взгляд в сторону и… Сердце замерло, перестало биться, а когда пошло снова, ритм его был подобен шамаде… Тело не повиновалось…
Тупо глядя в зеркало заднего вида, я видела, как серебристая BMW, преодолев еще десяток метров, остановилась, и даже успела подумать, почему сама никуда не еду, прежде чем её дверь открылась… Высокий статный человек двигался ко мне. Я закрыла глаза, чувствуя бегущие по щекам горячие капли и тщетно пытаясь убедить себя, что это галлюцинация… Но мне не было спасения и там - стоило только смежить веки, как перед внутренним взором предстал мужчина, которого я могла бы любить всю жизнь…
Твой образ не поблек в моей памяти и я, словно наяву, увидела высокую атлетическую фигуру, темные, волосы с непокорной челкой над высоким лбом, упрямый подбородок, обаятельную улыбку и я мочки на щеках…
В окно постучали и, с трудом разлепив ресницы, я тихо вскрикнула: ты был так близко! Мне нужно было только открыть дверь и протянуть руку… Лицо твоё, обращенное ко мне, такое до боли знакомое, приобрело за время нашей разлуки новые черты: исчезли куда-то смешливые лапки в уголках глаз, да и сами глаза стали глубже и темнее, опаснее, у рта залегли горькие складки…
Сквозь стекло, будто из зазеркалья, на меня смотрел знакомый незнакомец с лицом мужчины моей жизни. Вот только в его глазах больше не было тепла… Ты говорил что-то, но я не слышала - в мозгу билась только одна мысль: человека, которого я любила больше нет. Того человека отняла у меня жизнь…
Глотая слезы, я вжала педаль акселератора в пол - твое потрясенное, побледневшее лицо проплыло мимо. Я знала, что пожалею об этом, уже жалела, но остановиться не было сил…
Поздно. Иногда бывает слишком поздно. Ты изменился. Да и я уже не та. Мы не стали не лучше не хуже, просто мы теперь другие. И всё. За эти годы в нас многое переменилось, но это происходило независимо друг от друга: менялись ты и я, а МЫ просто перестали существовать…
Так горько не было даже, когда ты ушел: это просто убивало меня! Слезы застилали глаза и, понимая опасность такой езды для других, я заглушила двигатель. Тяжелое, безысходное чувство обрушилось водопадом: да, ты вернулся, но не ко мне, ты вернулся… НО Я НЕ ИМЕЛА К ЭТОМУ НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ!!!!!!!!!!
Звук разбитого стекла громом среди ясного неба проник в мое затуманенное болью сознание, и мелкая стеклянная крошка невесомой пыльцой покрыла мои колени… Мысли и чувства исчезли, перестали существовать во времени и пространстве… Я заглянула в пропасть: сердце не билось, а внутри родилось липкое сосущее чувство… И я падала туда… стремительно неслась навстречу гибели…
Сильные руки подхватили, поймали меня, не дали упасть, вынесли из салона и бережно поставили на землю… Я посмотрела тебе в глаза и серебристо-серая, поблескивающая бездна, приняла меня в себя… Мне было все равно, что мимо мчатся машины, разрывая тишину гудками - все было сном. И я никак не могла понять чего же хочу больше: проснуться от этого кошмара или потеряться в нем навсегда…
Кончиками пальцев провела по твоей щеке, ощущая приятное покалывание ее холодной влажной поверхности… Твоё объятие было крепким, почти болезненным, но по сравнению с болью этих бесконечных дней без тебя - ничем.
А над лесом, переливаясь всеми оттенками золотого и розового, вставало солнце. Оно облекало деревья в парадные одежды, миллионами бриллиантовых искр зажглось в каплях росы…
Ты был так близко, что я ощущала стук твоего сердца и слышала едва уловимый звук дыхания…
И пусть прошлое полно боли и страданий, а будущее туманно, и мы не знаем, что нас ждет, но в то первое утро нашей новой жизни я не смогла не сказать тебе слов, тяжким грузом давивших на меня с того момента, как ты ушел: Ты вернулся…

май 2006 года

@темы: Литература, Творчество

---

[Фея в укропе]

Когда я стану умирать,
Я попрошу всех ангелов играть
Вальс.

Когда я стану умирать,
Я буду бубликами угощать
Всласть.

И маковые крошки
покатятся с небес
по узенькой дорожке
прямо в лес.

Все удивятся: «Ну и ну!
Откуда крошки наверху?
Откуда музыка играет?»
Никто не знает, никто не знает!

А ангелы танцуют и бублики жуют,
и умереть спокойно бедняге не дают.

@темы: Стихи

---

Ангелы с бубликами

[Фея в укропе]

Когда я стану умирать,
Я попрошу всех ангелов играть
Вальс.

Когда я стану умирать,
Я буду бубликами угощать
Всласть.

И маковые крошки
покатятся с небес
по узенькой дорожке
прямо в лес.

Все удивятся: «Ну и ну!
Откуда крошки наверху?
Откуда музыка играет?»
Никто не знает, никто не знает!

А ангелы танцуют и бублики жуют,
и умереть спокойно бедняге не дают.

@темы: Стихи

---

Ангелы с бубликами

[Фея в укропе]

Когда я стану умирать,
Я попрошу всех ангелов играть
Вальс.

Когда я стану умирать,
Я буду бубликами угощать
Всласть.

И маковые крошки
покатятся с небес
По узенькой дорожке
прямо в лес.

Все удивятся: «Ну и ну!
Откуда крошки наверху?
Откуда музыка играет?»
Никто не знает, никто не знает.

А ангелы танцуют и бублики жуют,
и умереть спокойно бедняге не дают.

@темы: Стихи

---

Ангелы с бубликами

[Фея в укропе]

Когда я стану умирать,
Я попрошу всех ангелов играть
Вальс.

Когда я стану умирать,
Я буду бубликами угощать
Всласть.

И маковые крошки
покатятся с небес
По узенькой дорожке
прямо в лес.

Все удивятся: «Ну и ну!
Откуда крошки наверху?
Откуда музыка играет?»
Никто не знает, никто не знает.

А ангелы танцуют и бублики жуют,
и умереть спокойно бедняге не дают.

@темы: Стихи

---

Сестра

[Алонсо Кехана]

Склеп
День яркий, солнечный, поющий на разные лады. Но на самом деле это – обычный день, каких много, слишком много выдалось этим летом. Таких дней каждое лето бывает много, и каждый похож на следующий и на предыдущий. А с прошлого лета Мария одна, она считает дни, эти обычные дни её серой жизни среди серых камней. Её сестра умерла в один из таких дней, а ближе её никого не было. Никого и не было нужно. Раньше Мария писала картины, черпая краски из своей души, а теперь давно уж ничего не пишет. Вместо этого каждый день в любую погоду ходит на могилу сестры, потому что по-прежнему не может поверить, что навсегда потеряла её. Теперь её жизнь пуста. Не нужно соболезнований серых людей, не нужно неба, не нужно ветвей деревьев, ничего, что они любили когда-то. Вдвоём… На кладбище тихо. Лишь высокие деревья шелестят где-то на фоне неба. Могилы чисты и молчаливы, незнакомые смотрят с памятников равнодушно. А кроме них, Марии подружиться не с кем. Заросшие могилы, поросшие мхом камни, заменили ей людей. Стремление на кладбище каждый день заменило ей мечту. Она бродила среди могил до самого позднего вечера. Если бы утром не нужно было на работу, бродила бы и по ночам. Она сама превратилась в одинокий, бестелесный призрак, не понимающий, что держит его на этой земле. А когда-то она бродила здесь с сестрой. Они вели тихий разговор на языке, который придумали сами. Их голоса помнят печальные кладбищенские птицы, молчаливые камни и унылые деревья. Больше никому не дано было понять их.
Почему-то именно в этот день Мария случайно набрела на старинный склеп. Замшелые камни, поросшие деревьями и покосившаяся дверь на цепи. Когда они с сестрой были маленькими, всё хотели войти в этот склеп. Сестра была намного старше Марии, сообразительнее, она изготовила ключ, и они забрались в склеп. Но там не нашлось ничего, что напугало бы, заинтересовало бы, только голые стены с непонятными знаками, похожими на солнце. Не найдя ничего занимательного, девочки выбросили ключ подальше и не ходили больше в склеп. Вот так, все воспоминания Марии связаны только с сестрой. Все впечатления всегда делились на двоих. Мария села на замшелые камни и заплакала. Слёзы падали на чахлую траву под ногами, на больших жёлтых улиток, на камни и на прошлую жизнь, которую не вернуть никакими силами. Но вот что-то звякнуло по камням. Это проржавевшая цепь сорвалась с двери, отвлекла Марию от её горя, приглашая войти внутрь. Неожиданно легко открылась массивная железная дверь. Одним движением слабой руки вход был открыт.

Встреча на балу
Из глубины подземного мира дыхнуло замогильным холодом и сыростью. Марии не было страшно, она шагнула в эту подземную глухую тьму. Но внезапно включился свет, и вокруг неё закружились в диком танце самые причудливые фигуры в маскарадных костюмах. Да и она сама кружилась с ними по ярко освещённому залу с колоннами и сводчатым потолком. Она была одета в красивое платье, искрящееся самыми фантастическими цветами. Мария была удивлена и обрадована. Ей показалось, что она попала в то самое место, где исполняются все самые заветные желания.
- Да, это то самое место, - услышала она знакомый голос.
Где-то она уже видела этого молодого человека. Сейчас он был в костюме чёрного кота и в маске, так что Мария не могла припомнить, где именно видела его. Он взял Марию за руки и закружил в бешеном танце в центр зала. Его 17-летняя весёлость увлекла Марию, напомнила ей о молодости, заставила хоть на миг забыть её горе. Он немного ниже ростом высокой Марии, у него мягкие кошачьи манеры, тонкие пальцы, загорелая кожа, очаровательная улыбка. Что-то знакомое и чужое одновременно. Будто сама молодость вернулась к ней из тьмы прошлого и держит её за руки. Мария кружилась с ним по залу, смеялась, становясь то маленькой девочкой, то сказочной феей. Музыка лилась прямо из воздуха, веселье царило вокруг, не давало думать о плохом. Но внезапно всё прекратилось: музыка смолкла, свет медленно погас, и зал погрузился в полумрак, расцвеченный зеленоватыми огнями. Мария поняла, что это светятся в темноте глаза гостей. Она в ужасе крепко сжала руки своего партнёра.
- Не бойся, - шепнул он, - Скоро мы уйдём.
- Куда?
- Это зависит от того, чего ты пожелаешь. Скажи, чего ты хочешь.
Мария вдруг с новой силой почувствовала свою боль.
- Я ничего не хочу, - сказала она, опустила голову и выпустила его руки.
- Это неправда. Но если хочешь, можешь уйти.
- Хотя бы скажи, как тебя зовут. А то, знаешь, как бывает…
- Думаешь, я твоя судьба? Нет, это не так. Я всего лишь кот. А моё имя тебе знать необязательно.
- Ну, тогда я пойду.
- Прямо так и уйдёшь? – удивился кот, - А как же гости? Они все ждут твоего желания.
Вдруг сердце бешено заколотилось, Мария бросилась вперёд, снова схватила кота за руки.
- Кот! Кот! Дорогой мой кот! – выкрикивала она – Я готова остаться здесь навсегда, сделай лишь одно. У меня умерла сестра. А ведь я так люблю её. До сих пор. Верни сестру, кот!
- Остаться со мной – слишком большая жертва во имя сестры, - сказал кот, - Но это твоё решение.
Гости зааплодировали, кот почтительно снял шляпу и маску. Его глаза горели в темноте жутким жёлтым огнём, но Мария уже не видела этого, так как бросилась на шею тому, кого считала спасителем, прижалась к нему, ощутив внезапно, насколько он худой, даже хрупкий. Сможет ли он помочь ей? Снова всё смешалось в головокружительной пляске: огни глаз гостей, страшные жёлтые глаза напротив и демоническая усмешка.

Плен
Кажется, ей всю ночь снилась сестра. Она тянула к ней руки и умоляла не делать ошибки. Сестра будто тонула, взывала из глубины, просила не вытаскивать её, оставить в покое. Мария проснулась в ужасе, не понимая, что происходит. Она ожидала увидеть стены своей квартиры, знакомые с детства до боли. Но вместо этих стен вокруг неё обнаружились стены, оклеенные пожелтевшими газетами, низкий скошенный потолок и крошечное зарешёченное окно под самым под потолком. Она вскрикнула и тут же зажала себе рот. Нет, это всё происходило не во сне. Её похитили.
- Ну вот, она ещё и недовольна! – услышала она голос позади себя и вздрогнула, - Ты же хотела жить одна в такой вот комнате. Тебе ж ещё недавно ничего не было нужно!
Мария наконец разглядела на себе всё то же цветастое платье. Она лежала на выступе стены, покрытом теми же газетами, что и всё вокруг. А голос принадлежал неопрятного вида женщине, одетой в серые грязные лохмотья. Она копалась в газетах на полу позади ложа Марии и ворчала.
- Кто ты? - только и смогла спросить Мария.
- Они зовут меня мышью, но я не мышь на самом деле. Но ты тоже можешь звать меня мышью, я не обижаюсь. Раньше в этой комнате жила я, а теперь буду убираться здесь.
- Я думаю, что скоро уйду, не хочу участвовать в этих бредовых играх, так что снова сможешь жить здесь, - сказала Мария так добродушно, как могла.
- Не надо подлизываться, никуда ты отсюда не денешься, - ворчала в ответ мышь, - Это не игры, а твоя новая жизнь. И не думай налаживать отношения с кем-либо, здесь все друг друга ненавидят.
Речь мыши окатила Марию неприятной струёй холода и равнодушия. Она вспомнила о коте, о том, какой он молодой, живой…
- Что, глаз на кота положила? – оборвала её мысли мышь, - Зря. Он только притворяется. На самом деле он гадкий. Кто, думаешь, меня из этой комнаты выгнал? И не 17 ему лет, а во много раз больше. Ты даже представить себе не можешь, во что ты ввязалась, девочка!
- Я хочу увидеть сестру! – закричала Мария в отчаянии.
- Ты увидишь её, - сказала мышь и вышла.
Напрасно Мария пыталась пробить белую плоскость двери. Только отбила руки и плечо. Через окно выйти невозможно. Но что там? Мария подошла к окну и увидела двор частного дома с высоты второго этажа. Как-то зябко и неуютно стало ей от этого зрелища. Мария предпочла разглядывать стены. Газеты оказались порнографического характера, так что читать их было неинтересно. Он снова легла на своё ложе и отвернулась к стене.

Первое испытание
Ближе к вечеру пришёл кот. Теперь он был гораздо выше и сильнее, чем на балу вчера. Но Марию это не удивило, её вообще ничего уже не удивляло, хоть она и чувствовала, что это только начало.
- Вставай и переодевайся, - сказал он, швырнув Марии чёрное платье, - пойдёшь со мной.
- Куда, зачем? – не поняла Мария.
- Тебе предстоит так называемое крещение, - сказал кот, - И давай быстрее, мне некогда ждать.
Кот изменился. Где тот юношеский задор, та весёлость и молодость, что привлекла Марию на балу? Он стал грубым, раздражительным, говорил, как приказывал, Мария ненавидела такой тон.
- Я никуда не пойду! – сказала она как можно решительнее.
- Если не пойдёшь, я буду каждый день бить тебя вот этим кнутом, - кот действительно достал откуда-то кнут, - А если ты такая никчёмность и дура, и не поймёшь, что нужно слушаться, тебя будет бить мышь. А она гораздо жёстче меня. И вообще, если хочешь увидеть сестру, слушайся меня.
Он закрыл дверь. Мария хотела разнести всю эту газетную темницу на куски, она даже ударила пару раз в стену кулаком. Но стена, которая казалась ей картонной, на деле походила на железную. Некуда бежать! Кому она нужна тут? Весь её бунт, вся борьба за свободу – пустой звук в этих стенах. Или жить по их правилам, или будут бить кнутом. Она надела платье, принесённое котом. Зеркала в комнате, конечно, не было, но и без него Мария решила, что выглядит ужасно. «В окне, вроде бы, было стекло», - подумала Мария и снова подошла к окну. Стекла нет, только решётка. Всё тот же неуютный пустой двор, покосившийся забор и глухая стена соседнего высотного дома. Никто не придёт, никто не будет искать. Нет ни друзей, ни врагов. Но вот у ворот будто бы случайно остановилась машина. Не, не случайно. Оттуда вышел человек и принялся стучать в ворота.
- Я тут! – кричала Мария, что было сил, - Меня похитили! Вызовите милицию!
Но человек будто не слышал. Подождал немного и уехал. В тот же миг в комнату вломился кот с яростным криком «Дура!», зажал Марии рот и буквально вдавил её в стену. От вчерашней хрупкости его телосложения не осталось и следа. Он сильно ударил Марию по лицу, потом выволок во двор, где уже ждала машина. Кот швырнул Марию на заднее сидение, сам устроился рядом. За рулём сидела мышь в дурацком синем парике. Она оглянулась и спросила кота: «Куда едем?» Кот ответил что-то неопределённое, и машина тронулась. В сознании Марии помутилось, все факты перемешались, создав сплошной абсурд. Ей было даже всё равно, куда они едут. А ехали они по пустынным улицам с однотипными высотными домами, невозможно было понять, в каком районе города они находятся.
Но вот, все двери машины открыты, Мария одна. Она вышла. Вокруг – стандартный двор стандартной высотки. Машина, что привезла Марию сюда – чёрная, неопределённой марки, но старинная, без номеров. Поздний вечер, зябко, одиноко. Ну, и что теперь? То, что случилось, было молниеносно. Но Мария привыкла к неожиданностям. Женщина в красном платье запихнула Марию в машину, не говоря ни слова. Сама села за руль и повела машину вокруг дома, во дворе которого, она стояла до этого. Мария только успела заметить, что машина неожиданно стала красной.
- Маргарита, - коротко представилась женщина, - Я вампир.
Мария в ужасе вжалась в дверцу.
- Не бойся, мы своих не кусаем, - сказала Маргарита, - Я хочу тебя попросить: не отказывайся, пожалуйста, от своих наклонностей! Будь с нами! Нас так мало осталось. Мне вот вырвали клыки.
Она показала зубы, но клыки были, только чёрные.
- Они вырастают снова, - пояснила Маргарита, - Скоро побелеют, - почти всех нас уничтожили инквизиторы, нам нужны новые силы.
- Инквизиторы???
- Так мы называем тайное общество в рамках церкви, которое убивает таких, как я. Как оно называется на самом деле, никто не знает.
Вампирша явно хотела казаться крутой, но всё же производила жалкое впечатление. А ещё было видно, что её кто-то подослал.
- Нет, я не собираюсь становиться такой, как ты, - сказала Мария твёрдо.
- Ну, как хочешь! – Маргарита одним движением выбросила её из машины. Машину же забрала.
Как Мария оказалась во дворе своей тюрьмы, она не помнила. Навстречу ей вышел кот. Он размахивал кнутом и зло улыбался.
- Ну, что, сучка, пришло время порки! Поздравляю, ты благополучно провалила экзамен, твою мать! Скотина! Ты хоть соображаешь, что делаешь? – последовал первый удар кнута, от которого Мария благополучно увернулась, - Маргарита и без тебя глубоко несчастна, а ты отдала её прямиком в лапы инквизиторам, причём вместе с нашей единственной машиной! – последовал второй удар кнута, из-за которого из носа Марии пошла кровь.
- А ещё она орала из окна, - напомнила вышедшая из дома мышь.
- Да, а дом считается нежилым, - добавил кот, - Ты хочешь, чтобы сюда понаехали менты?
Мария беспомощно валялась на земле и зажимала нос рукой.
- На, бей её, сколько хочешь! – кот бросил кнут мыши и ушёл.
Та злорадно усмехнулась, сняла грязный фартук и синий парик и начала без устали хлестать кнутом. Мария уворачивалась от ударов, как могла.

Второе испытание
Утром, как ни в чём не бывало, мышь принесла в комнату Марии завтрак – хлеб с водой. Она мило улыбалась, хоть и молчала. Парик на этот раз был зелёный. День прошёл бесцельно, в блужданиях от одной стены к другой, от окна к двери. Вечером снова пришла мышь всё с той же радостной миной и принесла миску с кашей. Перед уходом она сказала:
- Он сегодня добрый, не вздумай его злить. Будешь послушной, он ан тебе женится, бить не будет.
Мария восприняла эту речь как полный бред, но ничего не ответила. Ближе к ночи пришёл кот. Он стал ещё выше и шире в плечах, из-за чего выглядел гораздо взрослее. Кнута при нём не было, но Марию всё равно бросило в дрожь при его появлении. Он был одет в чёрное. Чёрные волосы, загорелая кожа. Заметив жёлтые глаза, Мария задрожала ещё сильнее.
- Страшно? – спросил кот, скорее издеваясь, чем заботясь, - Но надеюсь, ты поняла, как надо себя вести. Если ты всё-таки хочешь увидеть сестру, пошли со мной. Тебе нужно пройти ещё одно испытание.
- Хватит! – Мария вскочила, поражаясь своему бесстрашию, - Я тебе не верю! Ни тебе, ни твоей гадкой мыши! Я не понимаю, что вам от меня надо, мне же надо просто убраться из этой вонючей дыры!
Сперва кот оскалился, но быстро отошёл.
- Никуда ты не уйдёшь. Будешь помогать, другого выхода у тебя нет. А сестру ты всё же увидишь, - он говорил спокойно, даже чуть ласково, - Но жениться на тебе я не смогу, так как тебе девки нравятся, мышь сказала. Так что, буду бить, если что, - и ушёл неслышно.
Это уж слишком! Распускать нелепые похабные слухи! Мария с силой швырнула миску из-под каши в стену. Но никто не слышал. Придётся идти с котом.
На этот раз никуда не ехали. Да и ехать было не на чем. Кот, крепко держа Марию за руку, вёл её по тёмному коридору, по скользкой лестнице куда-то вверх. Мария поражалась, каким огромным внутри оказалось это жалкое с виду строение.
- Всё это придумала ты сама, - кот отвечал на её мысленный вопрос, - Твоё прошлое и будущее – лишь плод воображения. Есть только настоящее, и ты должна быть с нами в нём. Ты – нервная истеричка, ты сама виновата в своих несчастьях. А исправлять всё приходится мне, потому что ты – никчёмная дура. У тебя нет никаких интересов в жизни, без меня ты станешь пустым местом.
Мария с ужасом поняла, что начинает верить коту. Хотелось кричать, но голос куда-то пропал. Хотелось плакать, но слёз не было. Коридор бесконечно тянулся во тьму, а в стенах не было никаких дверей. Бежать некуда. Неужели у неё и правда один лишь выход? Она вспомнила сестру. Раньше её вела по жизни любовь, а теперь – страх. Не ведёт, а толкает. Страх потерять остатки этой любви. Почему она только сейчас поняла, что сестру не нужно было возвращать, она всегда была жива, потому что Мария всегда помнила о ней? И её любовь к Марии была жива, а теперь она куда-то пропала. Её размышления прервал кот, он с силой толкнул её вперёд. Только сейчас она увидела, что невесть откуда взявшаяся Маргарита вместе с мышью пригвоздили к стене какого-то мужика. В тусклом свете их глаз жертва извивалась и кричала так, что Марии стало нехорошо.
- Это приговорённый к смерти, - пояснил стоявший позади кот, - Укуси его, выпей всю поганую кровь!
Снова всё смешалось, закружилось в бешеной пляске перед глазами Марии. Несчастная жертва, хищные глаза Маргариты, красный парик мыши, чьи-то светящиеся зрачки, горящие жёлтым пламенем глаза кота. Мария закричала, не понимая, откуда взялся голос. Она оттолкнула кота так, что услышала, как он упал, ударившись о стену, и побежала назад, не разбирая дороги в кромешной тьме коридора.

Надежда
Всё по-прежнему кружилось перед глазами, картины прошлого и будущего перемешались, создав ужасающий образ настоящего. Наконец она наткнулась на какую-то дверь! Но эта дверь вела в её комнату. За окном уже царила ночь, а освещения в комнате не было, так что Мария не сразу поняла, куда попала. Но дверь неожиданно захлопнулась за её спиной. В глубоком отчаянии, которое невозможно описать простыми словами, Мария упала на пол, бессмысленно уставившись невидящими глазами в тёмный потолок. Где-то в чёрной бездонной пустоте она снова увидела сестру. Та, плача, тянула к ней руки и чуть слышно упрекала её за столь неосмысленный поступок своим тихим голосом. А потом она потонула во тьме.
Мария подскочила на полу от резкого звука открывающейся двери. Дальше всё произошло, как во сне: свист кнута, мышь, красный парик полетел на пол, кнут – в угол. Мария с невероятной для неё силой вывернула мыши руки и отшвырнула её к стене. Потом выбежала в чёрный коридор, захлопнув за собой дверь. А потом побежала, куда глаза глядят. Не заметив лестницу, кубарем скатилась с неё. Она летела в темноту, пока не увидела впереди тусклый свет. Мария ухватилась за перила и медленно пошла на свет, держась стены. Она уже могла различать в полумраке окружающие её предметы. Она оказалась в подвале с каменными стенами. Но таких не бывает в частных домах! Стены холодные, скользкие, и какие-то странные знаки начертаны на них. Похоже на подвал старинного замка. Зеленоватый свет впереди становился всё ярче, и в этом свете уже можно было разглядеть огромное количество ящиков, стоящих вдоль стен, местами загораживающих собой проход. «О, Боже! Это же гробы!» - Мария закрыла рот руками, чтобы не закричать. Гробы были и новые, и старые, и совсем ветхие. Некоторые почти развалились, и видны были кости. Марии хотелось бежать назад, но бежать-то на самом деле было некуда. Одна надежда – на этот свет впереди. Зелёный свет шёл от нескольких ламп на потолке. Потолок становился всё ниже, так что свет казался ярче. Подземный коридор неожиданно закончился кухней. На гробах, стоящих повсюду, были расставлены блюда. Вокруг суетились совершенно одинаковые люди в разноцветных париках. Но они больше походили на мышей, чем на людей. Главной на этой кухне была женщина в чёрном плаще и в шляпе. Она стояла спиной к Марии у подобия барной стойки и отдавала распоряжения. «Может, хоть она поможет мне», - подумала Мария. Голос женщины показался ей знакомым. Она обошла стойку и взглянула в лицо хозяйки. Как громом поражённая, Мария упала перед ней на колени. Потому что, то была её сестра.
- Надежда! – закричала Мария и потянула руки к сестре. Но вместо того, чтобы поднять Марию с колен, как она всегда делала раньше, сестра оттолкнула её руки и уставилась на неё страшными глазами, в которых горел жёлтый демонический огонь. Мария сама отшатнулась, она всё поняла в один миг. Что же они сделали с Надеждой? Черты лица сестры резко изменились. При жизни она была очень красивой, загадочной и немного грустной, а теперь она больше походила на мышей, что суетились вокруг неё.
- Зачем ты пришла? – холодно спросила сестра, - Я слышала, что ты отказалась помогать нам.
- Что они сделали с тобой, сестра? – Мария, чуть не плача, пыталась взять сестру за руку.
- Они сделали доброе дело для меня. Я просила за тебя, но ты отказалась. Теперь я вижу, какая ты на самом деле дура. Ты могла бы быть сильнее, могла бы забыть об этих гробах в подвале, почувствовать в себе способность изменить мир.
Снова сознание Марии помутилось. Она видела себя тёмной богиней в чёрном плаще, повелевающей никчёмными людишками. Перед ней преклоняются сильные демоны, ей подчинятся духи. Но Мария нашла в себе силы стряхнуть с себя туман наваждения. Что будет на самом деле? Она будет прислуживать демону, которым стала её сестра, на кухне мыть грязную посуду и переставлять гробы, постепенно превращаясь в мышь. Эта картина обожгла душу Марии.
- Нет, сказала она, - Такой, как ты я не стану. Я хотела бы вернуть тебя, но теперь я поняла, что это невозможно. Я буду жить тем чувством, той любовью к тебе прежней, что ещё осталась в моей душе, несмотря ни на что. Если я стану демоном, то потеряю остатки этого чувства, тогда жить мне будет нечем и незачем, вечность станет невыносимой для меня.
Сестра лишь рассмеялась в ответ.
- Что твоё чувство перед моей мощью? Я могу сделать с тобой всё, что угодно, а ты не можешь ничего.
- Я могу любить!
Сестра вновь рассмеялась.
- Кот! – крикнула она, - Я приговариваю её к смерти! Она мне надоела.
Откуда ни возьмись, появился кот, поклонился весьма учтиво и заглянул в глаза сестре.
- Удуши её, - приказала сестра.
- Слушаюсь! – сказал кот, достал из кармана верёвку и уволок Марию в дальний тёмный угол.
- Надеюсь, ты не будешь убегать? – сказал он на ухо Марии, накидывая петлю ей на шею.
Марии было всё равно. Она уже окончательно потеряла любимого человека. Но чувство живо. С ним она и решила умереть, потому что жизнь бессмысленна теперь.
- Было очень приятно познакомиться, - сказал кот и затянул петлю.

@музыка: Tiger Lillies

@темы: проза (своя), хоррор, Творчество

---

[Фея в укропе]

Денек выдался какой-то странный -
Куда-то исчезли люди,
И с неба лилась сметана,
И даже ванильный пудинг,

Луна на балконе висла,
А ночь все не наступала,
Под окнами сохли числа,
Великим множеством малых,

Замотанные изолентой,
Змеились внизу аллейки...
А счастье, забытое кем-то,
Мяучело на скамейке.

@темы: Стихи

---

Психоз

[Алонсо Кехана]

Тьма. А потом резкий свет. Боль. В небе множатся сполохи комет, и осколки иных миров бороздят несчастную Землю. Только ему нет никакого дела до всего этого. Август. Он сидит у окна, прижавшись к каменной стене холодным лбом, сжав зубы в ожидании худшего. Он стиснул тонкие костлявые пальцы до боли. Прохладные стены как ступени бытия. Ступени сомнений, злобы, ненависти, страха, веры и снова боли.
Август. Он стиснул зубы. Он сбежал от суеты сюда, где не вершатся великие дела. Где небу нет никакого дела до таких, как он. Он позволяет ветру трепать его волосы. Его взгляд устремлён туда, где неслышно колеблется под невидимыми струями ветра вода заросшего озера в глубине тёмного запущенного сада.
Август. Ночь. Заботливый ветер задул свечу, чтобы ничто не помешало ночи подкрасться бесшумной кошкой и задушить мягкими лапами усталого путника. Он мельком оглядывает комнату. Тьма уже шарит по углам. Пусть. Всё равно. Тьма сливается с его чёрной одеждой, с чёрными глазами и чёрными мыслями. Остаётся лишь бледно-жёлтое лицо, словно череп. И всё.
Август. Ветер срывает с деревьев первые жёлтые листья. Ночная прохлада скользкой змеёй пробирается в комнату. Он сжимает зубы до боли. Ничего хорошего не сулит ему эта тёмная ночь в конце августа. Он представляет себя у того озера с ней. Она непременно в белых одеждах. Ей 20 лет. Она такая, какой он запомнил её. И он становится моложе. Он словно вновь умеет улыбаться. В стоячей воде нет её отражения. Он пытается взять фантом за руку, но тот исчезает. Навеки. Всё, что от неё осталось – его скудные воспоминания, приукрашенные со временем. Его отражение в чёрной воде. Усталое, безобразно постаревшее лицо. Оно колеблется от ветра, словно строит гримасы.
Раскинуть руки, как чёрные крылья, и взлететь в бездну озера, рухнуть в отражение ночного неба, сгинуть вместе с воспоминаниями о лучшем. И вот уже мнимое небо становится ближе, и чёрные воды смыкаются над ним, и откуда-то издалека ухмыляется чёрная тварь, похожая на кота.
Он очнулся словно от толчка. Он по-прежнему сидит у окна. Тишина и темнота. Лишь ветер завывает в кронах деревьев, и с небес падают осколки иных миров.

@темы: проза (своя), Творчество

---

Никогда не забывай в одиночку

[Sunset*]

Лёша сидел, скрестив руки, и смотрел вниз. Он был расстроен. Раньше он боялся высоты, а теперь и этот страх остался в прошлом. И что теперь его с этим прошлым связывает, кроме воспоминаний? Он считал, что страхи, ну, или фобии, довольно сильны и значимы, оказалось – нет. В этом странном, чересчур светлом и мягком месте всё не так, лишнее стирается как ластиком.
И никого рядом. Только редкие отстранённые путники со смутно знакомыми лицами. Лёше очень не хотелось становиться таким же аморфным и пофигистичным, поэтому он старался хотя бы злиться и раздражаться, раз уж радоваться нечему.
Боковое зрение уловило приближение очередного путника. Он был необычно одет. Очень необычно. Лёша заинтересовался и принялся его рассматривать. Первое сравнение, пришедшее ему в голову, было - конкистадор. Или даже конкистадор в парадной форме. Изрядно потрёпанной, надо заметить. Сине-фиолетового цвета. Лёша усмехнулся мысли, что, возможно, даже тут одежда снашивается. И неожиданно для него, путник повернулся на звук.
Это было довольно удивительно. Даже очень удивительно. За месяц, проведённый тут, Лёше ни разу не удалось обратить на себя чьё-либо внимание. Его просто игнорировали. А тут такое.
Путник подошёл ближе и сел рядом с Лёшей, свесив босые ноги с облака. Внизу плыла река, перепоясанная несколькими мостами. Было тепло и солнечно. Хотя тепло ли – ещё вопрос. Лёша уже давно понял, что температуру тут он не ощущает. Да и мягкость облаков была ещё не доказана. Ему лишь так казалось, возможно, это был плод его стереотипов.
Лёша с интересом посмотрел на путника, который угрюмо болтал ногами и спокойно поводил головой из стороны в сторону.
- Ты кто? – спросил он через некоторое время.
- Нострадамус, - просто ответил человек.
Лёша снова уставился взглядом в землю. «Свихнулся, бедняга,» - подумал он.
- А ты? – неожиданно поинтересовался новый собеседник.
- Алексей, - пожав плечами, сказал Лёша, решив не обременять «Нострадамуса» своей фамилией.
- Новенький ты, Алексей, но привык уже, верно?
- Ну... Вроде того, - Лёша пожевал губу и решился таки хоть и робко, но расставить все точки над ё, - а Нострадамус который?..
- Тот самый. Увы, - вздохнул в ответ конкистадор.
- Честно?
- Увы, - снова вздох.
- Ну, и где же мы? Типа Рая? Или что?
- Понятия не имею.
Лёша удивился, но виду не подал. Почему-то не хотелось не верить, что этот человек говорит правду о себе.
- Долго мне ещё тут сидеть, а ты скоро продолжишь путь, - добавил Нострадамус.
- Куда?
- В чистилище, наверное. А может сразу в Рай. Или в Ад. Как жил. Или как там у них заведено. Есть ли деление на Рай и Ад. Я не знаю.
В глазах Нострадамуса явно отразилась тоска.
- А ты почему останешься?
- А меня помнят.
Лёша не нашёлся, что ответить. Собеседник его тоже не торопился давать объяснения.
На пути их полёта стал заметен несмелый закат. «Значит, ветер западный, - решил Лёша, - вчера был восточный. Вместо заката в конце дня был восход».
- А как самолёты? – неожиданно поинтересовался он.
- Летают, чудо техники.
- Они ведь нас не видят?
- Кончено нет.
- А если летят на нашем уровне?
- Если самолёт летит в облаках, то на его пути в любом случае будет кто-то из нас. Мы все на разной высоте. Ты не знал?
- Не замечал…
- Потом ты станешь выше, потом ещё выше, а потом ещё выше. Но всё равно мы не материальны. Это только сознания. А может и души.
- Так друг друга же мы видим.
- Видим.
«Лаконично отвечает», - подумал Лёша.
- И слышим, - добавил он.
- Верно, Алексей. У душ нет разграничений по языку. Да ив обще, мы не говорим, а обмениваемся образами. Шевеление губ – иллюзия.
- Назад уже не вернуться?
- Я не знаю способа.
- Если уж ты не знаешь… Ведь давно тут сидишь…
- И буду ещё долго.
- Ты говорил.
- Я знаю.
- А ты правда всё это предсказал?
- Это – нет. И вообще ничего.
- Да ладно! – Лёша искренне удивился такому скептицизму.
- Алексей, я могу поведать тебе историю моих измышлений, но ты её забудешь при перерождении.
- Откуда тебе знать, ты же сам сказал, что не в курсе, куда дальше и что потом?
- Факты говорят о том, что если ты всё таки переродишься, если реинкарнация вообще существует, то ты не вспомнишь ничего, обретя новую жизнь. Разве кто-то помнит?
- Никто, вроде…
- Вот я и говорю.
Лёша задумался. « А ведь правда… Толку слушать? Толку узнавать? – спросил он сам себя. – Это понадобиться только в самой жизни. Ну, и в этом странном приложении к жизни…»
- Я стараюсь расспрашивать всех, кого тут встречаю, - продолжил Нострадамус, - узнаю мировые новости. Отсюда же видны только достижения в сфере строительства и укладки дорог. За 400 лет столько узнал… Больше, чем за жизнь.
«Что не удивительно», - хихикнул про себя Лёша. А его собеседник, кажется, увлёкся своим монологом:
- Душа в состоянии запомнить гораздо больше, не будучи обременена рамками тела и его скудного запаса свободной памяти, представленной мозгом. Но и стирать эти знания проще, ибо нет необходимости уничтожать физический носитель данных.
- Ты говоришь так, будто ты программист.
- Три года с одним таким просидели на облаке. Неизбежно нахватался сленга.
- Хех, - усмехнулся Лёша, - небось, он поведал ещё и много интересных историй.
- Да, небольшие истории, связывающие всего несколько человеческих жизней, очень яркие, эмоциональные и часто неповторимые, хотя сюжеты построены обычно по схожим шаблонам. А вот история человечества… - Нострадамус назидательно указал пальцем в небо, где закатные лучи красили верхние облака в тёплые цвета, но взгляд человека остался столь же спокойным. – Эта история циклична. Если что-то произошло, то оно произойдёт снова. Шаблоны рождаются и не меняются. Согласен?
- Ну… Не знаю. Если прикинуть… Я, конечно, не историк, но соответствия общие найти можно, - Лёша прикинул свои знания, вынесенные из курса истории в университете, - даже очень можно…
- Я так тоже подумал. И предсказал. Много чего. Как Иоанн в своём Откровении описал всеми желаемое отмщение божественное справедливостью императору Нерону за его бесчинства и казни, которое потом приняли за предсказание конца света, так и я , общими образами описал историю, а получились предсказания.
- Иоанн не предсказатель? Столько народу в него верит…
- Зверь – правительственный аппарат великого Рима. У него семь голов – это семь холмов, на которых стоит Рим. На звере воссидает блудница, она воплощает сам Рим, которые жаждут все, развращённый и пошлый. Одна из голов смертельно ранена, но рана зажила – это сам Нерон. Он попросил однажды своего писаря убить его, потому что сам не мог решиться на самоубийство. Рана была смертельной, но ещё долго и упорно ходили слухи, что Нерон выжил. И так далее. И так более.
- Убедительно говоришь, - Лёша почесал в затылке, вспоминая давным-давно прочитанное Откровение от Иоанна. Он заметил, что начал становиться таким же отстранённым, как Нострадамус. И таким же спокойным. – Получается, что ты был лишь гением, догадавшимся, как выдать историю за предсказание будущего…
- Лишь гением… - улыбнулся Нострадамус. – Лишь гением. Я не желал никому зла. Я верил в то, что делал, верил в свою теорию цикличности. Я хотел указать людям, что они совершают свои ошибки по кругу, но они меня не услышали… И вот теперь я заперт тут надолго.
- Так, почему надолго? Ты так и не сказал, что тут тебя держит.
Нострадамус задумался, как бы предался ностальгии. А затем спросил:
_ кто помнит тебя там, внизу?
Лёша закрыл глаза. «Жена забыла быстро, мои деньги загладили воспоминания обо мне. Дочь и не помнила толком. Родители… Я для них – наказание, они рады были, наверное, ну, или, по крайней мере, не горевали. А та девочка… Милая она была. Так улыбалась мне. Я даже хотел всё-таки бросить жену ради неё. А как она радовалась тем скудным ромашкам, которые я притащил ей утром в понедельник в её день рождения, сам после перепоя, грязный и хмурый, - улыбка мелькнула на губах Лёши и тут же пропала. – А как она рыдала над моим умирающим телом, размазанным автомобилем по асфальту. Я рад, что последним увиденным мной в той жизни, была она, пусть и убитая горем».
- Помнят, - ответил он Нострадамусу.
- Пока помнят – ты будешь здесь. Забудут – отпустят дальше. Память держит тебя.
- Откуда ты знаешь? Это ведь невозможно понять! Великих людей здесь может держать что угодно! – Лёша сорвался на крик от возмущения.
- А я и не знаю. Я всего лишь почувствовал, как когда-то почувствовал верность того, что потом написал в своих так называемых пророчествах.
- Я тебе не верю, это бред. Память близких обо мне будет меня держать в этом никчёмном месте? Она должна наоборот помогать мне после смерти, если помнят добро!
- Кто тебе сказал, что она не помогает? Может быть, ты просто не знаешь, чему помогает…
Солнце закатилось за горизонт, ветер стих. Когда летишь к закату, он кажется ещё длиннее и ещё дальше…

@темы: Литература

---

[nikolaykofyrin]

Удалено администратором

---

[nikolaykofyrin]

Удалено администратором

@темы: Стихи

---

[nikolaykofyrin]

Удалено администратором

---

Даша

[Алонсо Кехана]

Даша утопилась… Завтра начнутся пересуды, поползут слухи. Завтра все узнают. Ей 13 лет. Она стоит на перилах моста, раскинув руки, она уже не плачет. Просто устала. Устала от бесконечных домогательств отчима и равнодушия матери, от страданий всеми заброшенного маленького Коленьки. Даши больше нет. Даша умерла. Через 3 дня Коленька повесился на люстре в зале. Через 25 лет их отчим окончательно спился и умер. Мать продала совершенно запущенный дом одной добропорядочной семье. Она уехала в другой город и вскоре умерла. А новые хозяева дома ничего не знали о том, что у неё когда-то были дети.

А тем временем дом начали приводить в порядок. Семья жила неподалёку и каждый свободный день отец проводил в доме. Каждый день после школы Танечка бежала к нему. Она закончила первый класс. Она была весёлым добрым ребёнком. Она почему-то любила жутковатый заброшенный дом. Особенно она любила вбегать в дверь, нестись по всем трём комнатам и выскакивать в окно. Отец был рад тому, что Тане нравится дом. А дом был одноэтажным, деревянным и довольно ветхим. Пропитанным насквозь духом нищеты и алкоголизма.
В доме осталась прежняя мебель, и многие вещи хозяйка оставила, не желая видеть их в своей новой квартире. Среди них было несколько детских вещей. Они были так хорошо спрятаны в стенном шкафу одной из комнат, что Таня не сразу нашла их, а отец и вовсе не обратил внимания поначалу. Всего-то там было: перчатки на ребёнка лет 10, розовые банты и старое лото. Танечка мечтала погрузиться в прошлое дома, но никаких тетрадок не обнаружилось. Только крышка коробки игры была сплошь исписана неровным почерком подростка. Вдоль и поперёк крышка была исписана ругательствами, которые становились всё более грубыми по мере того, как ребёнок взрослел.
Тане стало очень страшно. Задрожали руки, похолодела спина. Она отложила коробку, но выбросить в мусорный мешок не смогла почему-то. Её взгляд приковало к себе слово, выведенное синим фломастером в нижнем правом углу крышки совсем ещё детской рукой: Даша. Жутким колючим холодом веяло от этого простого имени.
- Даша, - зачем-то произнесла Таня вслух, - Кто ты, Даша? Что с тобой случилось?
Никто не ответил. Через пару минут Таня уже вновь резвилась и бегала по дому. Детские вещи отец решил выбросить.
На следующий вечер Таня и отец снова были в доме. Ласковый вечер в начале августа наполнял дом загадочными тенями. Таня уже носилась по комнатам, отец принялся за разборку шкафов. Забежав в комнату, где вчера нашла лото, Таня остановилась. Что-то насторожило её. Это была странная чёрная тень у стены. Такую тень ничто в комнате не могла отбрасывать. Тень словно жила: казалось, она двигалась и росла. В первую секунду Таня, конечно, испугалась, но любопытство в душе ребёнка часто побеждает страх. Она подошла поближе, и тень заметно выросла её навстречу, захватив уже и угол. Тут-то Тане стало совсем страшно. Она попятилась назад, тень кинулась за ней. Таня завизжала и бросилась в коридор. Дом полностью погрузился во мрак, лишь окно, через которое Танечка раньше выходила на улицу, тускло светилось среди внезапно наступившей тьмы. Таня ухватилась за раму и выпрыгнула наружу.
Но её ноги не коснулись земли: кто-то большой и очень сильный ухватил её сзади, девочка забилась и закричала. А люди, проходящие мимо словно не видели её.
- Отпусти! – кричала Таня, - Я папу позову! Кто ты такой?!
- Я грузчик, - послышался тихий мужской голос, и некто отпустил Таню.
Девочка резко обернулась, но сзади уже никого не было. За окном показалось испуганное лицо отца.
- Что ты кричишь, детка?
А рядом с отцом… за его спиной повисла в воздухе бесплотная фигура девочки со страшным изуродованным лицом.
- Папа, быстро выходи! – закричала Таня.
Отец вылез через окно и присел на корточки радом с ней.
- Ну что такое?
Таня не слышала, она смотрела на то, как страшная фигура уплывает в глубину дома.
- Папа, давай мы больше сюда не вернёмся?

Отец ничего не понял, он не видел того, что видела Таня. А она ничего не рассказывала. С тех пор отец не брал её в дом. Но мысли о Даше продолжали посещать девочку.

В сентябре, как и положено, Таня пошла во второй класс. За привычными школьными заботами она позабыла бы тот кошмарный случай, если бы не произошло с ней событие ещё более кошмарное.
Танечка шла из школы одна (школа находилась недалеко от дома), тихонько напевая весёлую песенку. Она шла через скверик, солнышко подмигивало ей сквозь золотистую листву. Был светлый солнечный день, где-то 3 часа. В скверике было безлюдно, только под одним кустом, мимо которого проходила Таня, кто-то зашевелился. Там сидела, скрючившись, грязная женщина в лохмотьях. Она повалилась на бок. Таня поставила портфель на землю и осторожно подошла к ней.
- Вам плохо?.. – спросила девочка.
Женщина слегка приподнялась. Она была страшно бледной и худой. Спутанные чёрные волосы спадали на бесцветные глаза. Чёрные лохмотья, чёрная грязь по всему телу. Таня отпрянула, но страшная рука с кривыми когтями схватила её за кофточку.
- Не противься нам! – выкрикнула женщина страшным каркающим голосом, - Бесполезно. Ты уже одна из нас!
Тут её бесцветные глаза вдруг округлились и пожелтели, а зрачки вытянулись в вертикальные щели. Страшное существо зашипело, сунуло Тане под нос сломанную ложку, и девочка увидела у своего отражения такие же глаза…
Что было потом, Таня плохо помнит. Вроде бы она завизжала, вырвалась и убежала, бросив рюкзак. Блуждала по каким-то улицам. За ней постоянно следовал странный мальчик и повторял монотонным голосом: «Приведи их в свой дом».
Когда Таня окончательно очнулась и вернулась за рюкзаком, никакой жуткой женщины в кустах не было. Листья отливали красным. Тёплый осенний вечер казался зловещим. Домой Таня вернулась только к ужину. На расспросы родителей не отвечала. Только сказала отцу, что хочет ещё раз побывать в доме.

Они пришли в дом вечером следующего дня. Таня сказала, что хочет показать им что-то, что она нашла в доме. Ей казалось, что всё это – кошмарный сон. Только сон. На закате они вошли в дом. И всем показалось, что каждого из них поглотила тьма. Тьма распространилась по всему дому, разрослась из маленького пятнышка, появившегося после того, как в этом доме было необдуманно произнесено имя «Даша». Тьму не прогнал слабый электрический свет. Когда родители Тани начали паниковать, было уже слишком поздно. Тьма поглотила и их. И здесь были они все, в этом доме. Даша, странный мальчик Коленька, человек, назвавший себя грузчиком, и страшная женщина, с которой Таня разговаривала в сквере. Там была и Таня. Её глаза засветились жёлтым, она встала рядом с призраками, как равная им.
- Молодец, ты всё сделала правильно, - спокойно сказала Даша.
Она взмыла под потолок. Вслед за ней отправился Коленька, неестественно склонив голову к правому плечу. Потом вверх медленно поднялись безмолвные фигуры матери и отчима. А потом родители Тани исчезли, и свет померк навеки.

Она очнулась уже вне стен дома. Всё вокруг не было похоже на мир, который видела Таня при жизни. Свет казался фиолетовым. Но вскоре Таня поняла, что света здесь нет вовсе. В окне дома виднелся Коленька. Его голова лежала на плече, синий язык свисал на грудь. Но Тане не страшно. Теперь у неё такая семья. Родители тоже здесь. Они все в доме, просто их не видно. Скоро они медленно и бесшумно выплывут сквозь стену и полетят по Земле кто куда. Но вечером вновь соберутся в доме рассказать друг другу о новостях, о новых людях, рождённых на Земле, он новых людях, пополнивших мир призраков. Они всегда будут вместе. Теперь они – одна большая семья. Таня любит их всех.

@музыка: Les Charts

@темы: проза (своя), хоррор, Творчество

---

О потугах к творчеству, или Один день из жизни с музом

[Ниайра]

Густой утренний туман радует глаз только тогда, когда смотришь на него из окна теплой квартиры. Когда не надо никуда идти и можно спокойно сидеть себе дома и наблюдать, как он рваными клочьями перекатывается по остывшей за ночь земле.
- Ну почему ничего не выходит, а?! – я уныло, приличия ради, пару раз стукнулась головой о столешницу. Что ни говори, утром мне ну никак не творилось. А мой муз бессовестно дрых, развалившись на моей же кровати…
Я тучей нависла над Миром (неплохо звучит, да?), раздумывая, совершать ли предупредительный подушкой в голову или сразу контрольный из стакана в лицо. Видимо, муз почуял мою смертоносную ауру, потому как в последний момент увернулся от предупредительного подушкой (гуманность во мне все-таки пересилила жажду мести) и, неловко отпрыгнув, ударился головой об стену. Как я ни старалась, победное «ха-ха!» мне сдержать все-таки не удалось.
- И тебя с добрым утром, - потирая затылок, осуждающе посмотрел на меня Мираэн.
- А нехрен спать, игнорируя мои потуги к творчеству! – окрысилась я, собираясь нанести контрольный стаканом (тактика использования оружия поменялась в процессе эксплуатации).
- Тужься себе на здоровье, я при чем?!
- При чем?!! Да вот при этом! – я сунула ему под нос зажульканный до состояния туалетной бумаги сертификат, на котором почти нечитаемым докторским почерком было написано: «Сим утверждаю, что дипломированный бездарь Муз Мираэн Дан, был выдан в посмертное пользование такой же бездари Творящей, в миру известной как Джана Джей."
- Интересный, однако, у твоего наставника стиль повествования...
- Это ты про зачеркнутых "бездарей"? Мне кажется, тут он малость увлекся...
- В любом случае, "в посмертное пользование" - это значит, что ты до конца жизни должен добросовестно меня вдохновлять.
- До конца жизни твоей или моей? - прищурившись, поинтересовался Мир.
- Ну, моей, наверно...
- Оу, дак мы это щас организуем! - обрадовался Дан, закатывая рукава, но я вовремя огрела его по голове "контрольным". Не сильно, правда, а то вообще трудоспособность потеряет. - Ну вот, вообще никакой свободы мысли и действия! - Надулся парень и поплелся на кухню, громко возмущаясь об ущемлении музовых прав и свобод, а я снова уселась перед монитором компьютера, мрачно уставившись в пустой "документ".
Через минуту Мир вернулся с кружкой, над которой деловито поднимался и мгновенно таял ароматный пар. Муз взгромоздился на широкий подоконник чуть позади меня и, судя по неприятному зуду в макушке, принялся сосредоточенно буравить хозяйку взглядом. С каждой секундой атмосфера вокруг меня становилась все более гнетущей и уж никак не располагающей к творчеству...
- Ну и чего ты мне в затылке дырку взглядом сверлишь? - Не поворачиваясь, просипела я.
- Посылаю в тебя вдохновение, - невозмутимо ответил Дан.
- Скорей уж потоки ненавидящих миазм...
- Вот, опять недовольна! Не вдохновляю - не нравится, вдохновляю - тоже не нравится, что прикажешь делать?!
- Вдохновляй нормально!
- Как?! Может, тебе все просто продиктовать? Ладно, пиши: "Похождения великого Мираэна. Часть первая".
- "Похождения"? У тебя? Не-э, у тебя скорее "Посидения" да "Полежания". Что ни говори, а искусством ничегонеделания ты владеешь просто мастерски! И почему мне выделили именно тебя? - я снова показательно ударилась головой об стол. Сзади послышался вздох то ли раскаяния, то ли облегчения.
- Ну что мне сделать, чтобы ты смогла сотворить хоть что-нибудь? - наигранно безнадежно вопросил Мир. По-моему, виновницей в собственной бездарности он считал только меня. - Хочешь, я тебе даже на арфе побренчу?
Я представила ЕГО с арфой в руках и сделала безуспешную попытку не расхохотаться. Длинная (и, кажется, отродясь не чесаная) грива ярко-красных волос, небрежно стянутая в хвост первой попавшейся резинкой (моей, между прочим!), изодранные черные джинсы (наверно, сушилка взбунтовалась) и всегда ехидный взгляд ну никак не вязались в моем воображении с образом профессионального арфиста. Про пирсинг я вообще молчу... Так что кто-кто, а вот арфист из Дана точно не получится, особенно, если учесть, КАК он умеет терзать струны несчастного инструмента. Лучше у него получается только спать стоя... Хотя, у них там на факультете музов целая группа таких вот дармоедов, так что я не единственная "счастливица", кому достался вдохновитель-недоучка.
"Зато он хороший друг", - пронеслась в голове непонятно откуда взявшаяся мысль.
- Нет, спасибо, рвать барабанные перепонки мне не надо, лучше попить дай, - я потянулась к его кружке, однако она мгновенно исчезла из моего поля зрения.
- Не, ты такое не пьешь, - кружка вновь проплыла у меня перед носом, давая в полной мере насладиться ароматом дорогущего маминого кофе. Мир нахально улыбнулся и с удовольствием отпил.
- Вот дармоед, дармоед и есть! - проворчала я. - Только хозяйское имущество проедаешь, а работу свою не делаешь, - я расстроенно поплелась в ванную. - Подстричься, что ли?
Несколько минут Мир слышал только редкие клацанья ножницами и мой приглушенный бухтеж. К тому времени, как я вернулась в комнату, Дан уже перетек с подоконника на диван и там с удовольствием опустошал кружку с любимым напитком. При виде меня он почему-то чуть не подавился.
- Смотри, ты вдохновил меня на новую прическу. Классно, да?! – я покрутилась перед зеркалом, удовлетворенно осматривая дело рук своих.
- Ну как тебе сказать… - промычал Мираэн. В его глазах легко читалось полное и безоговорочное согласие с тем, что он бездарный муз. – Если ты так на улицу выходить не будешь, то очень даже ничего.
- Да ну тебя! – я обиженно отвернулась, махнув на него рукой, и сделала вид, что не слышу невнятных похрюкиваний за спиной. Еще несколько минут поиграла в гляделки с бессовестно чистым листом будущего «творения» и, не выдержав, развернулась к музу. – Может, хватит ржать?! – и запустила в него специально приготовленной подушкой. – Слушай… - я задумалась, разглядывая старую люстру на потолке. - А вдохнови меня на разгром комнаты? Давно хочу ремонт сделать.
- Ну, разгром – эт всегда пожалуйста! – хищно улыбался Мираэн Дан, дипломированный муз-бездарь, перекидывая в руках будущее орудие разрушения – многострадальную подушку…

Картинко))

@темы: Творчество

---

[nikolaykofyrin]

Удалено администратором

---

Повелитель змей

[Алонсо Кехана]

Часть первая

Убийца

- Убийца собственного мужа, мерзкая тварь! – сказал следователь, глядя на корчащуюся на полу женщину, - Да как ты докатилась до такого?
Она застонала.
- Думаешь, мы тут баклуши бьём? – продолжал следователь тем же ледяным тоном, - Мы раскопали всю твою историю! Наследница древнего рода, образованная женщина, ну как ты докатилась до такого?
Женщина извивалась на полу… словно змея. Красивое бледное лицо было напряжено от боли, пышные чёрные волосы разметались по полу, тонкие белые руки обхватили плечи, пальцы мелко дрожали.
Следователь крикнул на неё, но на уме у него было совсем другое. Даже в таком жалком виде, побитая, подавленная, униженная, напуганная женщина была прекрасна. Это было нечто сверхъестественное, потустороннее. Некое природное, животное обаяние. Следователь вдруг вспомнил, что говорил народ. А народ говорил, что представители древнего рода, из которого происходила убийца мужа по имени Маришка, сплошь были колдуны да ведьмы. Многих из них приговаривали к смерти, но никого никогда не казнили, так как они исчезали прямо из камер. А тех, кто пытался убить их, они травили змеиным ядом. Следователь содрогнулся.
Маришка всё ещё лежала на полу и дрожала. Чёрные пропасти её глаз манили безудержно. Следователь собрал всю свою волю в кулак, чтобы не провалиться в них.
- Тебя казнят, если ты не расскажешь, по какой причине убила мужа, - сказал следователь спокойно.
И Маришка заговорила. Сдавленным шёпотом, медленно, тихо:
- Убивайте. Только знайте: я последняя из рода. Пожалейте хотя бы детей. Пусть они встанут на ноги, а потом убейте меня. Я всё равно ничего не расскажу…
- Что ты плетёшь?! – взорвался следователь, - Какие дети?! Нет у тебя никаких детей!
- Нет, они уже есть, - продолжала Маришка ещё тише, - Они уже шевелятся внутри меня. Будут мальчик и девочка, я знаю. Пожалейте их…
И она обмякла на полу без сознания.

Не ходите, девки, замуж...
Мало кто знает, да никто и не помнит те времена, когда на месте города был лес, а в самой чаще лесной стоял дом. Дом тот не был похож ни на один из родовых особняков, но, тем не менее, таковым являлся. Именно здесь собиралось некогда магическое сообщество всей страны, от которого сейчас, благодаря стараниям святой инквизиции, не осталось и следа. Именно здесь, в этом ветхом домишке, берёт своё начало самый могущественный и сильный магический род – род Василиска, повелителя змей. Представители этого рода неведомым образом вобрали в себя лучшие черты магических кланов и быстро стали лучшими в сообществе магов всей страны. Они славились неуязвимостью, смелостью и злобой, а так же жаждой мести. Из рода Василиска вышли лучшие боевые маги страны, лучшие лекари, следопыты, специалисты по ядам. Но, прежде всего, род славился самыми могущественными чёрными магами своего времени.
Шли годы, мимо ветхого домик посреди леса проносились века. И вот, спустя тысячелетие со дня основания, род Василиска вдруг начал увядать. Кто знает, почему такое происходило? Может, из-за браков с обычными людьми по той причине, что в округе не осталось ни одной другой магической семьи, благодаря стараниям упомянутой инквизиции. Или потому, что уже мало кто из людей верил в магию.
Лесная чаща постепенно сменилась шумными улицами торгового города, а маленький домик оказался на самой его окраине, в забытой Богом дыре. И вот, спустя тысячу лет, из всего рода Повелителя змей остались старуха Микаэла, потерявшая мужа и сына на войне, да две её внучки: лишённая магических способностей дурочка Магда и волшебница красавица Маришка. Старуха, как могла, учила Маришку, обнаружив у неё способности к изготовлению ядов. Мать девочек была из простых людей, и думала, что бабка Микаэла всего лишь помогает Маришке делать уроки.
Умирая, старушка слёзно умоляла внучку не дать прерваться роду, любыми средствами постараться наделить детей волшебной силой.
Магда удачно вышла замуж, её дети жили в достатке, но так же, как и их мать, были лишены волшебной силы и не хотели видеть свою тётку.
Маришка же жила с матерью в полуразрушенном уже доме со стёртым гербом над дверью, на котором была изображена змея, обвивающая меч. Каждый день она исправно ходила на базар, где продавала снадобья от всех болезней, которые делала, казалось бы (для обычного человека) из ничего. В общем-то, Маришку любили, но никто не мог с уверенностью сказать «она – мой друг». Народ помнил ещё легенды о Повелителях змей.
И вот однажды на базаре появился молодой человек, бывший солдат, недавно поселившийся в городе. Маришке не нужны были любовные зелья, чтобы привлечь его. Станислав пленился красотой молодой женщины, подивившись тому, то она ещё не замужем. Разговоры о том, что бабка его любимой была самой настоящей ведьмой, да и сама Маришка такая же, он не слушал.
Мать сразу же дала согласие на брак. Подсознательно (да и сознательно, порой) она ассоциировала дочь со змеёй, не понимая, почему, ведь Магду она любила. Короче, мать только рада была отдать Маришку в чужой дом.
Так для Маришки началась новая жизнь. Но продолжалась она ровно год и 3 месяца, а после того… Но это уже другая история…

Волк
Впервые она увидела Адольфа у себя дома. Он пришёл к мужу по делам. Их взгляды встретились. Его пронзительно-голубые глаза, как небо в летний день, и её – чёрные, как безлунная ночь. Оба сразу же поняли, что они одной крови, одной плоти, одного имени друг с другом. Маришка словно окунулась в детство, вновь почувствовав родное тепло бабушки и магическую силу, связывавшую их, но одновременно отделяющую от внешнего мира. Бабушка много говорила о роде Волка, из которого происходил её муж. Она не верила, что род вымер и однажды пожелала внучке встретить одного из Волков.
Род славился, прежде всего, боевыми магами. Таким был и Адольф. Настоящий воин, бесстрашный и безжалостный.
Станислав вышел взять из кабинета какие-то бумаги, а руки двух заблудших, растворившихся в буднях, магов уже потянулись друг к другу. Змея и Волк тесно сплелись в объятиях так, что никому не разорвать.
- Василиск…, - только и смог произнести Адольф, держа её руку, - Всю жизнь мечтал встретить тебя… Зачем же ты вышла замуж за простого, глупая?..
Потом начались короткие встречи, свидания урывками. Маришка радостно погружалась в почти позабытую ею теплоту магического мира, не думая ни о чём постороннем.
Адольф рассказал, что вырос в приюте, откуда его забрала одинокая женщина-волшебница и научила всему, что знала сама. Потом она умерла… Адольф тоже был одинок, тоже женился по глупости, потом развёлся. Та женщина, что учила его, много говорила о могущественном некогда роде Василиска, она верила, что род не исчез бесследно.
Станислав не дал согласия на развод. Более того, поняв, что все сплетни о семье Маришки – правда, решил любой ценой извести ведьму. Он запирал её в доме, а самое главное, не давал видеться с Адольфом. И тогда Маришка решилась на крайние меры. Ведь муж не знал, из чего именно она готовит свои зелья. Ещё он не знал, что она умеет готовить яды. Ещё он не знал, что она может общаться с любовником с помощью телепатии.
Маришка была беременна, и ей было уже всё равно, как избавиться от мужа. Она не желала растить детей в немагической семье. Адольф, как истинный боевой маг из рода Волка, был согласен на любые крайние меры.

Дети
Для пущего устрашения галдящей толпы преступников решили вешать парой. На их головы одели чёрные колпаки, связали сзади руки, накинули на шеи верёвки.
Маришка чувствовала, как силы покидают её. Но что-то внутри шевельнулось, возвращая к жизни. Она знала, Адольф мог бы сбежать из камеры, он умеет, но он не бросил её. Ему нужно только прикоснуться к ней, и они исчезнут вместе. Тогда, по неписанному правилу, городские власти не посмеют тронуть их. Они будут жить в её доме, она назовёт детей Сандрой и Люцием, они станут самыми сильными магами из рода Василиска.
Где-то внизу зачитывали приговор. И вот, палачу уже дана команда. Но в том самый миг, когда пол уже ушёл из-под её ног, она почувствовала руку Адольфа, потом лёгкий толчок и тепло. Он снял колпак с её лица и сказал:
- Это легко. Я научу.
Люди на площади замерли в глубоком молчании. Преступники только что исчезли не оставив после себя и следа! Потом все разошлись всё в том же молчании. Каждый мысленно приказал себе никогда не вспоминать об этом происшествии.
А Змея и Волк поселились в доме Василиска, который к тому времени уже пустовал. Люди сторонились их, но никто не смел сказать плохого, даже за глаза. Адольф перестроил дом так, что он не походил больше на развалины. Нашлись всё же люди, которые помогали ему в строительстве и покупали снадобья для Маришки. Адольф же устроился в цирк дрессировщиком.
Пришло время, и Маришка произвела на свет двойняшек, но сама на третий день отдала Богу душу.
После её смерти Адольф жил затворником. Взял пенсию по болезни и посвятил всего себя детям. Очень скоро он превратился в того старого скрюченного колдуна с длинным носом, о каких пишут в детских сказках. Люди шарахались от него, когда он вёл двоих детей на кладбище навестить могилу их матери. Но дети его любили.
Сандра не отличалась сильными магическими способностями, она была, скорее, практичной. А вот Люций с младенчества был каким-то странным. Черноволосый, черноглазый, как мать, вечно погружённый в себя, обладающий явным таланом понимать язык животных. Особенно он любил змей. А вот на человеческом языке он начал говорить уже будучи подростком.
Сандра ходила в обычную школу и постепенно отдалялась от семьи. Конечно, яркая красавица с пепельными волосами и синими глазами, унаследовавшая от матери прекрасную фигуру, рано вышла замуж и ушла из семьи, как ей казалось, навсегда. Люций же получил образование дома, от отца. Как и мать, он умел готовить яды. Как и мать, был одиноким и отстранённым. Маленький, бледный змеёныш. На улице дети кидали в него камни, а он отвечал злобным шипением, после чего обидчик непременно заболевал. Его боялись, а он ненавидел в ответ. Но отец берёг его, как последнюю надежду. Последний Повелитель змей должен жить. Снова мимо домика с гербом Василиска протекали дни и годы. Когда Люцию исполнилось 22 года, он уже заканчивал химический факультет. Тогда Адольф, решив, что никакие заботы не держат его больше на грешной земле, тихо умер однажды вечером на руках сына. На похоронах присутствовал один Люций, Сандра не пришла. После этого Люций решил забыть о сестре.
Надо сказать, что молодой Василиск был очень хорош собой. Длинные чёрные волосы до пояса, вечно горящие, как угли, чёрные глаза, бледная кожа, красивые черты лица, выдающие его принадлежность к аристократии. Но он не искал женского общества, впрочем, так же, как и это общество избегало его.

После института он уехал неизвестно куда на 3 года. Надо сказать, что соседи вздохнули с облегчением, надеясь на то, что он не вернётся. Вернулся он ещё более бледным и отстранённым, соседи говорили, что он принёс с собой целый чемодан книг. А после Люций неожиданно для всех устроился учителем химии в школу.

Семья
Вечер. В школе уже почти никого нет. Женщина одна в коридоре стоит, держась за ручку химического класса, и дрожит не то от страха, не то от ненависти. Он здесь, она знает. Опять проводит свои мерзкие опыты после уроков. Рывком открыла дверь, пробежала через класс в лабораторию.
Он мало изменился с тех пор, как они в последний раз встречались. Только разве что вырос… да и то немного. Всё тот же мерзкий маленький змеёныш.
- Зачем ты пришла? – он словно ждал её.
Его голос спокоен, а глаза пусты. Он отложил потрёпанную книгу и встал из-за стола. Внутри женщины словно что-то взорвалось.
- Это ты убил их, ты! Ты проклял нас! Всё плохо, у нас всё плохо! Ты доволен?!
Она поняла, что вцепилась ему в горло. Зря. Он скрутил ей руки, прижал её к доске так, что кости хрустнули, и зажал ей рот.
- Сука! – зашипел он ей в лицо, - Что ты себе позволяешь?! Не смей обвинять меня, поняла?! Если ты не уследила за своим спившимся мужиком, я в этом не виноват. Не надо было ходить налево, дрянь. Надо было учиться. У меня. Тогда твоя энергия стала бы благом для семьи, а не злом.
- Люций… - она выпала из объятий брата, сползла на пол и расплакалась, - Прости меня, Люций… Я дура. Мои дети больны. Очень больны. Помоги им, Люций…
- Сука, - прошипел Люций в ответ, слегка пнув сестру, - Убирайся вон! Не смей появляться на моих глазах, не смей приводить в мой дом своих щенков, поняла?!
Она всхлипывала, лёжа на полу, перемазанная мелом, униженная, убитая горем.
Он снова сел за стол, но не взял книгу. Он смотрел на Сандру, и в душе его шевелилось нечто… тёплое.
- Ладно, - выдавил он из себя, наконец, - Можешь пожить у меня. Я слышал, ты продала дом из-за долгов. Правда?
- Да…, - Сандра уткнулась носом в его ботинок, - Я буду делать всё… Хоть мыть сортиры… Хоть стирать… Только помоги моим детям…

- Что ты говорила своим детям, - спросил Люций.
Он только что спустился со второго этажа дома, который наскоро переоборудовали под детскую, и уселся на старый скрипучий диван рядом с сестрой. Она тёрла замёрзшие руки, не смея взглянуть брату в глаза.
- Не помню… Много чего. Все матери ведь ругают иногда. Они у меня хулиганы…, - Сандра улыбнулась через силу.
- Запомни, ты – не «все матери», ты особенная, - Люций придвинулся ближе и снова зашипел, - В тебе живёт неконтролируемая сила. Ты хотела, чтоб пьяница от тебя ушел? Хотела? Вот он и ушёл! На тот свет!
Сандра вздрогнула, прикрыв рот рукой.
- Хотела, чтоб дети перестали тебя донимать? Ну? Хотела?
Сандра расплакалась.
- У них опухоль, Сандра! Вот тут, в голове! У обоих твоих мальчиков!
Сандра отвлеклась от рыданий и взглянула на брата: он впервые сказал «мальчики», вместо «Щенки»!
- О, Люций, ты сможешь помочь? – Она взяла его за руки, такие холодные и какие-то скользкие.
- Только потому, что они со мной одной крови.
Он ушёл.

«Какой доверчивый и наивный», - подумал Люций, - «Находка для чёрных магов».
Маленький Теодор устроился рядом с дядей, прильнув к нему всем телом. Люций неторопливо перелистывал страницы старинной книги рецептов.
- Что это за книга? – спросил мальчик.
- Это для лечения твоего брата.
Теодор замолчал. Он видел, что мать уже смирилась с тем, что Адриан умрёт, и сам начинал думать, как она. И тут появился этот дядя… Адриан уже не вставал с постели, Теодор же пока боролся с болезнью.
- А мама раньше про тебя не говорила…, - сказал мальчик, глядя в книгу.
- Я был… в отъезде.
- А можно звать тебя Люций?
- Зови как хочешь, - Люций рад был бы избавиться от назойливого щенка, но какое-то непонятное чувство подсказывало: «береги его».
Да в обоих мальчиках дремала сила. Люций не знал, сможет ли он разбудить её. Но сила не исчезает, она может проявиться через поколение или даже через два…
- Люций, а почему в твоей книжке такие страшные картинки?
- Потому, что это… медицинская книга, понимаешь? Иди-ка спать.
Испугавшись тяжёлого взгляда Люция, мальчик тут же забрался в свою кровать. Люций же долго ещё изучал книгу со страшными картинками. Кажется, он нашёл то, что искал.

3 девочки из богатых уважаемых семей исчезли в одну ночь из разных частей города. Сандра, конечно, читала газеты, но не придавала значения всякой чепухе, когда на её глазах творилось такое!.. Она обнимала одной рукой сидящего у неё на коленях Адриана и кормила его кашей.
- А теперь ложечку за дядю…
Она вся сияла от счастья. От недавнего затравленного зверька не осталось даже воспоминания. Каждый день она пыталась хоть как-то выразить свою благодарность брату, но Люций был глубоко равнодушен к её ласкам. Для него главным было то, что сестра не спрашивает, как именно он вылечил её детей. Тогда Сандра за неделю привела дом в такой порядок, что змеиное гнездо засияло так же, как и его новая хозяйка. Люций скривился, но разрешил сестре жить с ним.
Дети быстро привыкли к дому и словно выросли за несколько дней. Теодор вовсю играл на улице с соседскими мальчишками, а Адриан впервые после долгих месяцев, проведённых в постели, бегал по комнатам.
Но за всё надо платить, как известно. И вот, в один прекрасный день в дверь постучали. Сандра открыла, держа ребёнка на руках. Она словно ослепила своим счастливым видом стоящих за дверью полицейских.
- Что вам нужно, - спросила Сандра, не переставая улыбаться.
- Видеть вашего брата, - сказал один полицейский, совладав наконец с собой, ибо никого прекраснее Сандры он никогда не видел.
- Зачем?
- Вы, наверное, знаете… 3 убийства девочек. Их растерзанные тела, были найдены недавно… И вещи одной из них были обнаружены в кустах у вашего дома. Это ленты для волос. Вот такие розовые ленты. Девочку словно тащили в кустах. И, по видимому, к вашему подвалу.
Ребёнок потянулся было к яркой ленточке в руке полицейского, но Сандра отвела его ручку и внезапно побледнела, став похожей на голодную волчицу.
- Ходят слухи, что мой брат занимается чем-то… недостойным. Знайте, это – ложь. Он школьный учитель. Просто учитель, - её глаза сузились, увеличив её сходство с волком, - Не слушайте бабьи сплетни, займитесь лучше делом!
Полицейские отпрянули в ужасе, думая, что она сейчас кинется на них и покусает. Но Сандра просто захлопнула перед ними дверь.
- Так, ясно, - сказал кто-то из них, - Притон этих колдунов надо брать штурмом.

Ключ
Вернувшись домой поздно вечером, Люций почувствовал неладное. Он молнией метнулся в подвал, проверил своё сокровище – круглую железную дверь, которая отпиралась только его ключом. Этот ключ он изготовил лично, выгравировал на нём герб Василиска и всегда носил с собой. Дверь не взламывали, ключ на месте. Всё оборудование на месте. Сестра не ходила в его подвал даже не потому, что он запрещал, а потому, что ей было просто неинтересно, что там. Но всё же в доме кто-то был. И этот кто-то замыслил нечто против него, Люция. Сестра бессознательно окружила дом магическим щитом. Ой, неспроста! Люций напряг все свои силы, даже сжал кулаки, пытаясь проникнуть в недавнее прошлое. К счастью, Сандра оставила (бессознательно же) зацепку. В доме была полиция! Люций соображал очень быстро. Он быстро открыл свою дверь, сунул за неё все подозрительные для глаза обычного человека предметы и быстро закрыл. Меньше секунды думал над нем, куда спрятать ключ, через секунду уже быстро и по-змеиному ловко лез на чердак. Эти идиоты будут искать в подвале, конечно. Бросил ключ в коробку с гвоздями, прислушался, взглянул в запылённое круглое окошко. Чёрт! Выругался про себя. Идут со стороны леса, думают, что так незаметно. Их очень много. Вот уже видны огни факелов. Боятся. От них за километр разит страхом. А значит, драться будут насмерть. Жаль Сандру, из неё получился бы хороший боевой маг… Вместе они дали бы гадам достойный отпор. А один Люций вряд ли сумеет. Бежать некогда и некуда. И снова в душе шевельнулось нечто. Предательски так шевельнулось: ты не должен бросать мальчиков! Люций спустился вниз, готовясь принять бой. Сестра и дети спят… Так лучше.
…Они вышибли дверь, ворвались в дом и окружили его, тыча в лицо факелами и осыпая его проклятиями. На шум прибежала Сандра, растрёпанная, в ночной рубашке. Хорошая реакция, думал Люций, какой боевой талант пропал! Она зажала рот руками, боясь вскрикнуть.
…Кто-то из толпы схватил Люция за руку и тут же повалился на пол, задыхаясь. Кто-то крикнул:
- Хватит нянькаться с ублюдком, бей детоубийцу проклятого!
Кто-то выстрелил…
Он не успел среагировать. Просто не успел, иначе он бы…
Было не больно. Только жарко и противно в груди. Люций отлетел прямо к лестнице, на которой стояла Сандра. Она всё-таки вскрикнула.
Она положила его голова к себе на колени. Он видел её лицо, перевёрнутое, в какой-то красноватой дымке. Она что-то говорила, он уже не слышал. Она плакала.
- Они ушли, Люций, - кричала она,- Скажи хоть что-нибудь! Ведь ты не умрёшь? Люций! Господи! Ну что же ты натворил, братишка! Не умирай, нет! Только не умирай!
Чёрные глаза закатывались, и без того бледная кожа стала белее мела.
- Люций! – Сандру разрывали рыдания.
Внезапно глаза вновь открылись.
- Ключ, - раздался знакомый шипящий шёпот, - Ключ на чердаке… Он… нужен… Скажи детям про ключ…
Он сжал ледяными пальцами её руки, в последний раз изогнулся, как змея в агонии и затих.

Похоронив брата, Сандра с детьми уехала из города, но дом не продавала. Что-то не давало ей покоя, какое-то странное чувство… Надо ли говорить, что она и не пыталась искать ключ, так как не хотела закончить жизнь так же, как Люций. Но на дальней окраине своей долгой жизни она всё же упомянула в завещании некий ключ.

Пути её детей разошлись. Адриан посвятил себя Богу и прожил жизнь отшельником, Теодор женился и превратился постепенно в простого обывателя, тщательно стерев из памяти образ сумасшедшего колдуна с горящими чёрными глазами, спасшего ему жизнь. Ни у одного из братьев никак не проявлялись сверхъестественные способности, чему оба были только рады.
Так как бабке Сандре довелось пережить обоих детей, заброшенный старый дом в наследство получили дети Теодора: Кат и Рита. Но это уже совсем другая история…

Часть вторая.

Сон
В первую же ночь, проведённую в доме, унаследованном от бабушки, молодому человеку по имени Кат приснился странный сон.
Словно он проснулся оттого, что на первом этаже от стены отлетело сразу несколько досок.
- Чёртовы рабочие! – как бы выругался кат про себя, - Неужели самому придётся прибивать грёбаные доски?!
Он встал и, не включая свет в коридоре, спустился вниз. Огляделся, пытаясь понять, где именно отлетели доски. Он ещё не видел дом, погружённым во тьму и отметил, что он даже после ремонта производит жутковатое впечатление. Новый хозяин сознательно убрал из дома все старинные вещи, но дух прошлого жил здесь незримо, в самой атмосфере дома, в воздухе.
Первый этаж напоминал свернувшуюся клубком змею: вход, полукруглый зал, лестница спиралью, коридор под лестницей поворачивал направо и упирался в кухню. Хвост змеи находился за ещё одним правым поворотом, в подвале, который так же представлял собой полукруг. Почему-то от всех этих заворотов становилось жутко. Какой безумный архитектор придумал такую конструкцию? Кат включил свет под лестницей, прислушался. Тишина. В этих старых домах на окраине всегда тихо.
Внезапный стук резанул слух, привыкший к тишине. На какой-то безумный миг кату показалось, что кто-то стучит в стену, находясь при этом в ней. Он судорожно сглотнул, пытаясь прогнать страх, но это не помогло. Он решил: подойти как можно быстрее к закутку между кухней и туалетом, откуда донёсся стук, и заглянуть туда, не задумываясь, что бы там ему не показалось.
В ту же секунду он уже стоял напротив дыры в стене. На полу валялись щепки в жутком беспорядке, словно кто-то со страшной силой пробил стену и ворвался в дом. Кто-то довольно большой… Ката прошиб холодный пот, он начал медленно сползать по стене, инстинктивно хватаясь пальцами за доски. Дыхание словно вышибло страшным ударом, сердце сбилось с ритма. Он больше не чувствовал ни ног, ни пола под собой. Кто-то большой в его доме…
Он даже почти не удивился, когда увидел… ЭТО…, вылезающее из подвала. ЭТО походило на полуразложившуюся человеческую голову на мощных паучьих ногах. ОНО оставляло за собой мерзкий гнилой след и отвратно смердело. ЭТО надвигалось.
- Господи… Боже!.. – только и смог выкрикнуть Кат.
От ужаса он не мог ни шевельнуться, ни даже закрыть глаза.
Кат проснулся. Долго ещё не мог шевельнуться и не открывал глаз, боясь увидеть над собой ужасное лицо.

Змеиное гнездо
«А всё-таки, это место – ужасная дыра», - думала Рита, возвращаясь домой, - «И дом производит удручающее впечатление, особенно в сумерках. Похож на змеиное гнездо… Даже несмотря на ремонт».
Всё время, проведённое в доме, она считала потерянным и глубоко жалела о том, что они оставили шумный город ради этой дыры. Но её муж Кристиан и брат Кат проявляли непонятный ей энтузиазм по отношению к дому. Кат сначала целенаправленно его перестраивал, потом целыми днями просиживал за книгами, найденными им в подвале. Недавно он устроился в школу учителем химии, и теперь сидел за книгами по ночам. Кристиан возил продукты в магазин на своей машине, часто пропадал неизвестно где, возвращался и долго беседовал с Катом в подвале. Они явно что-то искали в доме, верно, тот самый ключ, о котором упомянула в завещании бабка Сандра. Рите всё это ужасно надоело. Она умоляла обоих начать нормальную жизнь, она злилась, скандалила, но на них ничего не действовало.
… За долгие годы своей жизни дом сильно ушёл в землю, и был заметно ниже остальных домов на улице. Ещё из всех домов он выделялся своей мрачностью. В какой цвет его не покрась, хоть в розовый, он всё равно будет казаться серым. Ещё дом отличался отсутствием сада и вообще какого бы то ни было двора. На пропитанной вековым ядом земле не посла даже трава. Окна первого этажа находились на уровни земли, угрожая уйти в неё совсем. Они располагались по обе стороны двери, над которой красовался страшноватый знак: меч и змея, который брат ни в какую не соглашался убрать. Дверь тоже покрывал змеевидный орнамент, как и две массивные колонны, поддерживающие второй этаж. Маленькие квадратные окна второго этажа выходили только на одну сторону, поэтому в комнатах всегда было темно. Стены от времени прогнулись так, что дом словно нависал над крыльцом, скрывая его в вековечной тени. Завершала картину крыша, угрожающе нависшая над улицей, из-за неё на втором этаже было темно даже днём.
Но самым страшным был даже не сам дом, а разговоры и байки о нём. Рита никогда особенно не прислушивалась к соседским сплетням, но когда за твоей спиной шепчутся о том, что ты – ведьма, и ты живёшь в доме проклятого детоубийцы, это неприятно, мягко говоря.
В неверном свете уличных фонарей змеи на двери словно пришли в движение. Рита отдёрнула было руку, но тут же опомнилась. Не в сказке же она находится, в конце концов! Дом смотрелся не современно и не старомодно, а как-то нелепо. Словно из старинного особняка вынесли вдруг всю мебель. Стало пусто и неуютно, только и всего. Брат понатыкал лампы буквально везде, но в доме всё равно было темно. Холодно и жутко. А ещё Риту постоянно мучили кошмары, о которых она никому не рассказывала. Ей снились оживающие трупы, гибриды мёртвых людей, лягушек, пауков и змей, и… оргии с мертвецами… В них участвовали её муж и брат… Предлагали и ей… Сначала она решила не спать, потом решила уйти. Рита смотрела на себя в зеркало, которое брат повесил рядом с лестницей. Сероглазая брюнетка с матовой кожей, высокая, статная, всегда одетая со вкусом.
- Красавица, - сказала она себе, - Тебе явно не место здесь.
Завтра с утра она соберёт вещи и уедет. Вернётся в большой город, к маме, устроится на работу, будет жить спокойно, наконец-то.

Проклятие
- На тебя похож, - сказал Кристиан, рассматривая фотографию убийцы детей в газете, копию которой Кат принёс из местного архива.
- Это мой дед, - ответил Кат, - Люций.
- Что?! Значит, это правда? Он убивал девочек?
- Может, и не он. Он оставил ключ, который я должен найти. Но даже если он не убивал… в этом доме творилось что-то… странное… страшное. Люций вернул моего отца буквально с того света, а врачи потом не обнаружили даже следов болезни. Хотелось бы мне найти этот ключ…
- Ой, Рита… Ты куда? – удивился Кристиан, увидев в дверях жену с дорожными сумками.
- Я ухожу, Крис, мне всё осточертело, - сказала Рита, чеканя каждое слово, словно старалась вбить кол поглубже в сердце мужа.
Она стояла, опираясь на дверной косяк, такая красивая… и измученная. Ждала от мужа каких-то слов, а он молчал. Молчал и Кат, всё ещё держа в руках копию. Не дождавшись от обоих даже звука, Рита развернулась и ушла, бросив резко:
- Будьте прокляты вы оба!
Её каблуки застучали по лестнице. Кристиан словно опомнился.
- Рита! – бросился за ней, вылетел на улицу, а она уже на другой стороне, - Рита!..
Дальше всё происходило быстро, словно кто-то злой шутки ради прокрутил плёнку с дьявольски страшным фильмом вперёд быстрее, чем следует. И в этом адском калейдоскопе уже непонятно, где плакать и над чем смеяться. Визг тормозов, крики, кровь, кровь, кровь. Везде: на асфальте, на колёсах, на небесно-голубой краске машины, на стекле, на его светлых волосах, на рубашке… Ужасный хруст, словно ломается старое дерево, резкий разворот головы, слепые окна дома, перепуганные чёрные глаза брата, руки в крови, её руки…
А потом плёнка словно затормозила и пошла мотать невыносимо длинные дни. Дни приготовления к похоронам, когда всё вокруг расплывалось от слёз, как на акварельной картинке, когда весь мир сжался до размеров одного дома. День похорон, ужасно жаркий, ужасно долгий. Рита помнит только то, как брат держал её, чтоб она не бросилась в могилу вслед за гробом мужа. И снова слёзы. Поминки и слёзы, слёзы, слёзы. Брат не выпускал её из дома, иногда даже спал с ней в одной комнате, не давал ей биться головой о стену.
А потом пришёл сентябрь, дождливый холодный. Если Кату нужно было быть в школе целый день, он запирал её в доме. Да, ей становилось лучше, но медленно. Она всё ещё порывалась прыгнуть с крыши или закончить жизнь другим страшным способом. Кат не хотел класть Риту в больницу, он знал, что там из неё сделают послушную идиотку. Этого допустить нельзя, тем более, сейчас…
О беременности сестры он, кажется, догадался раньше её самой. Она скорее чувствовала новое существо внутри себя, чем понимала, в чём дело. Она часто жаловалась кату на то, что внутри неё кто-то есть, думала, что это галлюцинация.
Теперь Кат просто обязан найти чёртов ключ Люция и спасти сестру!

Мролок, Лог, Драмалаг
На чердаке царила вековая пыль. Разобрать скопившийся там хлам всё никак не доходили руки, особенно после недавних трагических событий. И наконец, в один из октябрьских воскресных дней, Кат решил навести порядок. Он скидывал ненужный хлам в мешок для мусора и тихо бормотал себе под нос.
- Битая посуда, сковорода, поднос, сломано всё, чёрт! Банки гвозди ржавые, ключ… Что??!! Ключ?!
Кат медленно поворачивал между пальцами большой, грубо сделанный, но довольно замысловатый ключ. Герб, тот же, что и над дверью дома, тускло поблёскивал под слоем пыли. Сердце словно ушло в пятки, а потом подпрыгнуло до горла. Ключ!!!
Кат бросился вниз, лишь на секунду притормозив у комнаты сестры. Рита ещё спала. Вниз, вниз! В подвал. Ключ идеально подошёл к круглой железной двери, которую Кат пытался открыть уже давно. Дверь открылась неожиданно легко, даже без скрипа. За ней – мрак, тишина, запах пыли и какой-то затаившийся страх. «Как в том сне!» - стукнуло в голове Ката.
Что бы там о нём не говорили, но Кат никогда не занимался магией. Он был просто немного странным и отстранённым для обычного молодого жителя большого города. Его невозможно было найти в ночном клубе или на модной тусовке, он предпочитал одиночество, даже не женился из-за своей любви к уединению. Он обладал характерной внешностью: чёрные волосы и глаза, бледная кожа, нос крючком. Но родители, видя странности Ката, всячески скрывали от него его родословную и старались не говорить дома ни о чём не вписывающемся в рамки простой обывательской семьи. Он даже о сверхъестественном, но сейчас… Сейчас ему было всё равно.
Небольшая тёмная каморка, за ней – потайная дверь на улицу, незаметная снаружи.
- Всего-то…, - вслух сказал Кат.
Сердце упало. Он хотел уж идти назад, но наткнулся в темноте на нечто… В свете экрана мобильника взору его явилось: несколько книг, очень старых на вид, колбы, пробирки, в которых явно когда-то что-то было, и очень старый перегонный куб. Не долго думая, он вытащил всё на свет и задумался. Не мог же Люций не оставить рецептов! Не мог! Книги были действительно старинными и все на латыни. Первая алхимическая, вторая рассказывала о каких-то монстрах и том, как их вызывать. Третья вообще непонятно, о чём. Нечто вроде пособия начинающему чернокнижнику… И ещё рукопись. Попытка составить летопись рода. «Василиск» называлась она.
Найденные книги оказались самыми страшными из всех страшных книг из немаленькой подвальной библиотеки покойного Люция. Много раз Кат захлопывал книгу на странице с очередной описанием ужасного обряда или не менее ужасной иллюстрацией и клялся никогда больше не открывать её. Но на следующий день он послушно шёл в подвал и продолжал читать.
Хоть Кат и пытался убедить себя в обратном, но со дня появления ключа изменился он до неузнаваемости. Глаза его теперь вечно горели недобрым огнём, а на лице появлялась то и дело странная улыбка. При том он стал откровенно избегать общества, а ученики начали побаиваться учителя химии. Кое-кто за глаза называл его «змеем». А Кат же досконально изучил летопись своего рода, составленную Люцием, и только гордился этим прозвищем.

Мролок, Лог и Драмалаг являются спутниками и слугами Повелителя змей. Все они могут быть вызваны к жизни его силой, но не могут быть уничтожены, и они требуют жертв. Исчезают они лишь со смертью Повелителя змей. Мролок происходит из презрения обычных людей к лягушками и жабам. Он представляет собой часть мёртвого человека и колдуна, заключённую в жабу. Лог является змеем и происходит из ненависти людей к змеям, ящерам и прочим гадам. Лог непобедим и ненасытен, Лог – продолжение Повелителя змей. Драмалаг является противоположностью духа плодородия у простых людей, а значит, она – существо смерти и разрушения. Она происходит из страха людей перед пауками и прочими насекомыми и представляет собой часть мёртвого человека, колдуна и паука.

Кат содрогнулся. Да, существо из твоего сна и есть Драмалаг, сказал внутренний голос.
Ещё Драмалаг является поводырём для двух других спутников Повелителя змей, так как она находит младенцев для жертвы и убивает их одним видом своим.
Кат содрогнулся в очередной раз. Дед спас его отца зельем, приготовленным из детей, которых доставила ему ползучая гадость… Это невыносимо, но это… действует!
Кат в очередной раз захлопнул книгу. Закрыл лицо руками, стараясь прогнать из памяти ужасный образ. Не помогало…

Рождение Повелителя
Кладбище, ночь, пронизывающий ветер, сырость. Как-то банально всё это, думал кат, как в старых романах ужасов. Но при одном лишь воспоминании о сестре сердце его сжалось. Она почти уже не выходила из состояния безумия, ставшего для неё спасительной оболочкой. Если бы Рита осталась в здравом уме и полностью осознала бы факт убийства через проклятие, она бы умерла. А в убийстве уже никто не сомневался, особенно соседи.
Прогнать посторонние мысли… Кат положил книгу перед собой и поставил фонарь на надгробие. Как же чёртов Люций добивался того, что его никто никогда не замечал за непотребными делами? Наверное, он делал так. Кат рассыпал вокруг себя желтоватый порошок, очень мерзкий на ощупь. Порошок тут же впитался в землю, Кат даже вздрогнул от неожиданности. Оставалось надеяться на то, что он всё делает правильно. Он начал копать. Могилу выбрал наугад, как было указано в книге. Выпил какой-то дряни, приготовленной по рецепту из той же книги, чтобы не чувствовать запаха.
Кто-то прошёл мимо него, совсем рядом, сторож, видимо. Не заметил. Кат даже улыбнулся. Вот уже крышка гроба показалась. Доски давно сгнили, провалились внутрь при первом же ударе по ним лопатой. Могила здорово ушла в землю, подумал Кат и спрыгнул вниз. Он уже слабо отдавал себе отчёт в том, что вместе с обонянием пропали и другие чувства. Ему было всё равно, кем был этот человек при жизни, есть ли у него родные, как бы он сам отнёсся к использованию своего праха в практике чёрной магии. Истлевший саван послушно разошёлся в руках, быстро орудуя тесаком, кат взял только то, что ему было нужно: голову и руки. Нужна была только правая рука, но Кат на всякий случай взял обе.
Медленно светало. Кат забросал могилу землёй, утрамбовал холмик так, что с первого взгляда и не заметишь, что могила осквернена. Только сейчас он вдруг оступился, припал к камню и медленно сполз вниз. «Господи, что же я делаю?» Руки были в чём-то липком, и светились в серых утренних сумерках фиолетовым. Одежда и лицо в грязи. Рядом – мешок с… уже страшно подумать, с чем. Ката тошнило и шатало. «А ведь завтра в школу… Чёрт, уже сегодня! Завтра уже наступило!» Кат чувствовал, что действие жёлтого порошка проходит. Если его здесь увидят, то это конец! Надо идти.
… Медленно, нетвёрдой походкой, шёл Повелитель змей по улицам спящего ещё города. В рюкзаке за спиной он нёс мешок с сырьём и уже представлял себе, что будет делать дальше. Но напоит богиню ползучих демонов Драмалаг своей кровью и заставит её служить себе. На ходу Василиск очищал свою одежду от грязи заклятиями, которые неизвестно как рождались в его голове. Он ещё немного боялся будущего, но уже был рад тому, что обрёл наконец-то для себя смысл жизни.

Том
Молодой человек спрятался в кустах, прижавшись к забору. Он старался быть незаметным, в его сознании смешались страх, интерес и восторг, ему сложно было отличить реальность от видений.
- Драмалаг… - прошептал он сам себе, - Ты здесь. Повелитель змей здесь!

Для Тома буквально началась новая жизнь с тех пор, как он узнал о роде Василиска. Сам он происходил от одного из ответвлений рода, магических способностей почти не проявлял, да и учить его было некому. Одному ему ведомыми путями Том раздобыл план дома Василисков и проник в него через потайную дверь. Но погрузиться в мир магии не удалось, так как зелья, приготовленные им по рецептам Люция, не действовали, а заклинания, произнесённые им становились не более чем безобидными фразами. Окончательно уверившись в том, что новый Повелитель змей всё же не он, Том не опустил рук и засел за изучение рукописи под названием «Василиск». А когда вернул книги на место, вроде бы зажил обычной жизнью. Но так только казалось. Том затаился до поры до времени, ожидая появления последнего из рода василиска.
Когда наследник дома появился, Том готовился поступать в последний класс школы. Надо ли говорить, что обычная семья, проживающая в магическом доме, разочаровала его до глубины души? А когда Василиск пришёл работать в его школу, том готов был выть и лезть на стены. Не мог он поверить в то, что Сила иссякла! Однажды он даже решил проникнуть в дом ночью и забрать все книги, думая, что новому хозяину они всё равно не нужны. Но Том ошибся. Всё было закономерно. Силы для её проявления нужен всплеск, и вот – автокатастрофа, в которой погиб муж его сестры. Видимо, из желания помочь родилась Драмалаг. Как всегда… Как Люций…
Видя перемены в облике и поведении учителя, парень был безумно рад. Ещё больше он радовался тому, что прежде любимые ученики постепенно начали от него отстраняться. Это хорошо, ведь отныне единственным учеником Василиска станет он, Том.

… Жаба с человеческими руками, змей и человеческая голова на паучьих ногах утащили ребёнка… Кат молил… сам не знал, кому ему теперь молиться… чтобы их не заметили. Иначе жёлтая пресса взорвётся сенсацией, и новоиспечённого колдуна обвинят во всех убийствах за последний год. Кат собирал свои вещи в химическом классе, но мысли его были далеко. Зачем он делает ЭТО? Часто ловит себя на мысли, что вовсе не ради сестры и её будущего ребёнка. Вовсе не ради блага. Доброе намерение – лишь маска, ширма, за которой совершаются и совершались всегда все самые гнусные и изуверские извращения. А Кат… он прежде всего Василиск, чёрные маг. Он делает ЭТО лишь ради самого дела и только. Ради тех самых зверств и извращений он живёт.
Теперь ещё за дверью притаилась его очередная головная боль по имени Том. Кат чувствует этого змеёныша за километр и не сомневается в их отдалённом родстве. Но этот надменный наглец возомнил себя Василиском! Это уж слишком! Этот мальчишка ничего не умеет и со своим нахальством вряд ли вообще когда-нибудь чему-нибудь научится. И самого Ката он долго за идиота держал. Нет, с ним даже разговаривать не о чем! Началось. Кат даже дверь закрыть не успел. «Можно мне стать вашим учеником?» «Вы Повелитель змей, чёрный маг, не отпирайтесь».
Кат не выдержал:
- Я чёрный маг? С чего вы взяли, молодой человек? Неужели забирались в мой дом? Хотите стать моим учеником, приходите на дополнительные занятия по химии.
Он повернулся и быстро пошёл по коридору к выходу. Его просто воротило от этого красивого наглого выскочки.
Тома словно ударили по голове чем-то тяжёлым. Нет! Он не мог отказать! Ему же нужно кому-то передать свои знания! Он не мог! Том сделал несколько шагов вперёд, потом выкрикнул в спину учителю:
- Мролок, Лог и Драмалаг здесь, Повелитель змей, я всё видел!
Кат обернулся. Ни один мускул не дрогнул на бледном лице.
- Вы начитались низкопробных романов ужасов, молодой человек.
Он продолжил свой путь к выходу. А внутри Ката всё кипело. Мальчишка знает! В мозгу крутились многочисленные варианты того, как Том может его сдать. Господи, что теперь делать? Не Господи, какой теперь может быть Господи… Мальчишку он учить не будет. Недоумка легче устранить, чем выучить.

Часть третья.

Змеёныш
Страшная боль выводит из себя. То заставляет терять сознание, то наоборот приводит в чувство. Женщина пребывала в беспамятстве несколько месяцев или много лет, она не помнила сама. Себя забыла. Кто она? Когда боль стала совершенно невыносимой, она силилась вспомнить, но представляли лишь огромную змею и снова проваливалась в беспамятство. Она начала кричать, биться в истерике, раздирать ногтями свою кожу. Что случилось с ней? Какое-то существо внутри неё ворочалось и стремилось вырваться на волю. Что делать? Что ей делать??
Новый проблеск сознания: она в больнице. Кто привёз её сюда? Она смутно помнила этого человека. Его глаза, голос, словно из детства, так далеко, странно, нереально. Опять боль! И снова существо внутри пытается вырваться на волю. На её крики приходят люди в белом, её куда-то везут. Она не знает их. «Отпустите, отпустите же меня!» Женщина цепляется пальцами за свою рубашку, словно за осколки сознания. От боли ни вдохнуть, ни выдохнуть. Она хрипит. Люди в белом превращаются в скопление бесформенных тел. «Тужьтесь, Рита, тужьтесь! Ещё немного…» ОНО вылезает из неё, точно змея, медленно и с шипением. Ей кажется, она висит над пропастью, и тысячи змей пялятся на неё оттуда жёлтыми горящими глазами. Она кричит теперь уже от ужаса. Сгусток белого света подносит к её лицу то, что только что вылезло из неё: крошечный окровавленный верещащий комочек. «У вас девочка. Поздравляю!»

Много дней среди белых стен и беспробудного одиночества. Лекарства, таблетки, осмотры. Рита мечтала лишь об одном: увидеть ещё раз свой пищащий комочек, свою девочку. Они не дают. Говорят, что ещё нельзя, что и мать, и дочь ещё очень слабы. Сердце разрывалось: а что если её ребёнок на самом деле умер? Она каталась по полу в истерике, то выла затравленным волком, то шипела, словно змея. Материнское сердце требовало своего продолжения, ему некуда было девать тепло, оно сгорало. И вот, свершилось: однажды, когда в окно бил яркий свет и было тепло, ей принесли ребёнка. И весь остальной мир в одночасье перестал существовать для Риты. У неё ребёнок. Она теперь Мать. Это прекрасное чувство ответственности за беззащитное существо, которое ты держишь на руках, это любовь. Девочка открыла глаза, и Рите на секунду показалось, что на неё смотрит змеёныш: круглые жёлтые глаза с вертикальными зрачками, зеленоватая чешуя, безгубый рот и раздвоенный язык. Она чуть не уронила ребёнка, но ещё миг, и видение исчезло. У ребёнка розовое человеческое лицо и синие глаза. Спокойная здоровая девочка.
- Луна, - сказала Рита дочери, - Я люблю тебя.
В её белой тюрьме был кто-то ещё, к кому её тянуло. Казалось, она не видела его много лет. Брат стоял напротив, смотрел на ребёнка и улыбался.
Рита помнила всё, что произошло с ней, но воспоминания не причиняли больше боль и не сводили с ума. С ней брат, её Кат с ней. Он не бросит, он защитит её и Луну. Рита провела пальцами по его тонкой руке и повторила:
- Я люблю тебя.

Разговор за чаем
Проходили дни, месяцы, и лето медленно двигалось к концу. Для двух родных людей это лето прошло по-разному. Кат был безумно рад выздоровлению сестры и рождению здорового ребёнка, к тому же сильной волшебницы. Свиту Повелителя змей он спрятал до поры до времени в подвале, они ещё пригодятся для уничтожения его главной головной боли по имени Том. Кат почти не выходил из дома, наблюдая за тем, как растёт Луна, как крепнет в ней Сила.
Рита смотрела на брата с благоговением и страхом. В его глазах ясно читалось: «Повелитель», и она не смела и слова сказать при нём. Но ещё больше она боялась своего ребёнка. 4-месячная девочка уже владела гипнозом, и мать часами могла смотреть на неё не в силах оторваться. Ещё девочка с рождения обладала даром трансформации: она могла становиться до ужаса похожей на змею, а порой и вовсе исчезала на глазах у матери. Луна смотрела на мир недетскими глазами, и в этих глазах читалось оно: чёрный маг.
Уходило лето. Весёлый ветерок резво гнал по улице первые опавшие листья. Город готовился к осени, кружась в медленном прощальном танце с последним летним теплом. Только змеиному гнезду было всё равно. Листья не залетают во двор этого дома, окна его слепы к прощальному свету летнего солнышка, а внутри вечно стоит пугающая тишина.

Брат и сестра сидят за столом друг напротив друга на кухне за чаем.
- Ты изменилась, - Кат нарушил тягостное молчание, - Что-то тревожит тебя?
Рите хотелось ответить: «Нет, мой Повелитель», но она испугалась собственных мыслей и промолчала, не смея поднять глаз на брата. Кат за несколько прошедших месяцев стал удивительно хорош собой. Как-то распрямился и будто даже вырос. Отросшие за лето чёрные волосы красиво спадали на чуть тронутое загаром лицо. Тонкие пальцы медленно перебирали складки скатерти, светлая кожа казалась зеленоватой из-за электрического света.
«Сейчас или никогда!» - подумала Рита.
- Я видела… там… у тебя… в подвале… Кат. Я всё понимаю, я даже не лезу в твои дела. Я даже оставлю тебе Луну… Только позволь мне уехать. Я не могу в этом доме больше!
- Ты никуда не уедешь, поняла? – сказал кат спокойно, но его красивая улыбка в один момент превратилась в звериный оскал.
Рита вздрогнула, сжалась в комок и беззвучно заплакала.

***
Том очнулся, будучи прибитым к столу в уже знакомом ему подвале особняка василиска. Прибит он был в прямом смысле этого слова: Руки его, разведённые в стороны, держали на крышке стола крепкие гвозди. Голову держал стальной обруч, тоже прибитый к столу, такой же обруч держал ноги. Том не чувствовал ни боли, ни страха, отныне он вообще ничего не чувствовал.
На его груди устроился чудовищный Лог. Он вырвал Тому язык, когда тот хотел звать полицию, и обещал вырвать ему мозг, если Том хоть о чём-нибудь подумает, и его душу, если Том осмелится проявить чувство.

Второй разговор за чаем
- Тебя снова что-то тревожит, - это не вопрос, а констатация факта, - Я ж ничего от тебя не требую. Если хочешь, можешь даже не заботиться о ребёнке, я сам займусь им. И… почему ты не пьёшь мой чай? Думаешь, я хочу тебя отравить? Зачем мне это, интересно? – Кат гадко улыбнулся.
- Ты хочешь подчинить мою волю, как того мальчика, Тома, - выдавила она из себя, наконец.
Брат онемел.
- Не смей больше говорить с полицией! – он стукнул кулаком по столу, - Прикинься ненормальной, делай, что хочешь, но не говори с ними!
Рита испуганно закивала, прижавшись к стене ещё сильнее. Она дрожала, как затравленный волчонок. Она так исхудала, что от изящных прежде форм не осталось и следа. Локти и колени торчали, под глазами образовались серые круги, а вечно немытые спутанные волосы отросли до пояса.
- Смотреть на тебя тошно! – сказал Кат и вышел.

Конец дома Василиска
- Какого хрена мы снова в этом районе? – не выдержав пытки расспросов у местного населения по поводу пропавшего парня, выругался Сэм.
- Начальство велело посетить и логовище змея, - ответил его напарник, более выносливый Карл, - Сам не хочу туда лезть, а что делать?..
«Логовище змея» трудно было не заметить: среди светлых семейных домов на окраине этот выделялся своей необычайной мрачностью. Он походил на замок с привидениями в миниатюре и на место действия страшной сказки. Дом словно отталкивал солнечные лучи и сеял вокруг себя тьму.
- Я пошёл первым, - сказал Карл и позвонил в дверь.
Ответа ждали, казалось, целую вечность. Наконец, дверь приоткрылась. Дом встретил их молчанием. Карл просунул за дверь значок.
- Мы из полиции. Откройте.
Дверь открылась, и на пороге показалось такое существо, от вида которого бывалый полицейский отшатнулся и отступил на шаг назад. Женщина высокая, но сгорбленная, одетая в видавшую виды ночнушку, покрытую подозрительными бурыми пятнами. Спутанные волосы непонятного цвета из-за грязи свисали беспорядочными хвостами, закрывая лицо женщины. Некоторое время она разглядывала полицейских, потом указала костлявой рукой себе за спину.
- Проходите.
Довольно просторный первый этаж казался мрачным после яркого сентябрьского солнца. Хозяйка, не включая света, уселась в кресло, вытянув вперёд тощие босые ноги, покрытые безобразными струпьями. Как опытный полицейский, карл заметил, что женщина явно не в себе, да ещё и взволнована, а значит, может быть опасной. Рука почти инстинктивно легла на кобуру.
- Вы пришли меня арестовать? – очень спокойно поинтересовалась хозяйка, когда гости устроились напротив неё на диване.
От неожиданности оба полицейских не могли вымолвить ни слова. Женщина, явно наслаждаясь произведённым эффектом, откинула ужасные волосы назад, показав безумные бегающие глаза и странную улыбку, выражающую неизвестно что.
- Н-нет же, что вы… - произнёс Карл, стараясь мило улыбаться, - Мы хотели спросить вас, известно ли вам что-нибудь о пропавшем на днях молодом человеке по имени Том?
Сэм, казалось, был в ступоре, женщина не отвечала. Крючкообразный нос подрагивал, словно она принюхивалась, тонкие губы продолжали улыбаться.
- Конечно, мне известно! – сказала она так неожиданно, что Сэм подпрыгнул на диване, - Его забрал мой брат и распял в подвале на столе во-от такими гвоздями. Чтоб он не кричал, брат вырвал ему язык, - женщина вскочила и начала бегать туда-сюда мимо полицейских, - Но ваш мальчик ещё жив, из подвала ещё несёт его дерьмом. Но: Мролок, Лог и Драмалаг уже вырвали его душу!
Она принялась плясать и хлопать в ладоши, тоненько смеясь. Потом она вернулась в кресло. Костлявые пальцы стучали друг о друга, безумные глаза бешено вращались. Тут и карл впал в оцепенение.
- А теперь вы должны арестовать меня, - сказала женщина уже спокойно, - Год назад я убила своего мужа. А только что я убила нашего ребёнка.
Она вытянула вперёд руки, улыбаясь, как дитя.
- Значит так, Сэм, - твёрдо сказал Карл, - Обыщи дом. Даю тебе час. Я думаю, ей всё равно, есть у нас ордер, или нет. Я пока посижу с ней.
Оставшись наедине с полицейским, Рита долго испытывала его нервы своим молчанием и диким взглядом, потом снова заговорила.
- Да, я убила змеёныша. Но твой напарник не найдёт его. Не так-то просто в этом доме что-либо найти. Змеёныш хотел перехитрить меня, но я оказалась хитрее! Обычная дура убила змеёныша! Где это видано?! Простым кухонным ножом простая дура убила Василиска! Острый нож сильнее магии! Пусть твой напарник поищет на кухне и найдёт там оружие против магии! Простой нож!
- Она бредит, - сказал вернувшийся Сэм, - Никакого ребёнка, ни мёртвого, ни живого в доме нет. В подвале – никого. Только на кухне разбросаны ножи.
- Пойдём-ка отсюда, - сказал Карл, двигаясь к двери, - Узнаем, когда братец бывает дома, и вызовем подкрепление. Здесь нечисто.
- Поздно! – кричала им вслед безумная женщина, - Я убью его! Сегодня! Простая дура нашла оружие против магии!
Когда полицейские ушли, Рита сходила на кухню за ножами и, не включая света, устроилась на полу у входа, держа оружие против магии в скрещенных руках, и принялась ждать брата.

Эпилог
Мало кто знает, да никто уже и не помнит того времени, когда на месте города был лес, а среди леса стоял дом…
Так уж случилось, что никто не узнал, не заметил и не понял, что на Земле иссяк, испарился, исчез навсегда самый могущественный из всех когда-либо существовавших магических родов – род Василиска, Повелителя змей. И снова мимо мрачного дома на окраине проносились дни, сезоны, года. Последняя хозяйка сгинула в лечебнице для душевнобольных, куда была помещена после убийства брата, а ребёнка её так и не нашли, как не нашли и пропавшего Тома.
А дом всё стоял, пугая пустыми глазницами окон случайных прохожих и вызывая любопытство у местных мальчишек и сказочников. Но однажды, во время страшной грозы, дом завалился на бок и разлетелся в щепки, словно сила, державшая это ветхое строение, вдруг иссякла. Охотники за сокровищами говорили потом, что нашли в стенах груды человеческих и каких-то непонятных костей. А за отвалившейся круглой железной дверью в подвале нашли нечто такое, о чём никто из них потом не хотел говорить.

… На старом кладбище видны ещё среди буйно растущей травы в сени вековых клёнов несколько заброшенных могил со стёртыми именами на каменных плитах. В погожие деньки из леса выползают змеи и греются на могильных камнях. Иногда приходят волки и заводят свои заунывные полуночные песни. Никто никогда не ухаживал за этими могилами, но говорят, что к ним часто приходят, порой издалека, даже приезжают из-за границы, очень странные люди. Поодиночке или группами стоят они над могилами, помолчат, иногда поплачут, и уходят. Никто из местных не решается заговорить с ними. Ещё говорят, что у этих могил часто появляются призраки черноволосых людей в чёрной одежде, но никто не знает, правда это всё, или вымысел вечно пьяных кладбищенских сторожей.

@настроение: какое-то не очень творческое...

@темы: проза (своя), хоррор, Творчество

---

[nikolaykofyrin]

Удалено администратором

---

[W Raccoon]

УФО

УФО
Шла игра. Маленький Черный Человечек вернулся в зал (выходил, потому что больно накурено тут было), пинком ноги подогнал красного карлика и удобно уселся на нем.

- Ну? Какие у кого прогнозы? - без особого, впрочем, любопытства вопросил он. Остальные уныло наблюдали за голубой планеткой, которая наматывала круги вокруг звезды.
- Зеленый Большой Человечек поставил на то, что программа завершится через тысячу лет, а Маленький Зеленый Человечек с ним поспорил, впрочем как всегда, - откликнулась Серебрянная Сфера.
- На этот раз все закончилось весьма плачевно, - добавил Ефемерное Облако плавно качнувшись, указывая на новую Черную дыру.

Маленький Черный Человечек досадливо покачал головой. Сами виноваты, порой ведут себя как некоторые Експонаты, вот и результат. Ничего, побудут немного Страпелькой, авось и поумнеют.

- А ты что думаешь? - спросил его Двухмерный отвлекая от размышлений. Маленький Черный Человечек внутренне поежился. Двухмерные производили на него удручающее впечатление. В их обществе он чувствовал себя неуверенно. Такое чувство, что просто по форме вырезали куски из Материи Мироздания и теперь эти "дырки" ходят и разговаривают. Однако его отношение никак себя не проявило, Маленький Черный Человечек не мог себе этого позволить.

- Думаю, что все закончится намного быстрее, обычно эти программы выполняются быстро, - программа самоуничтожения, как глупо и нелепо, - поэтому долго ждать не прийдется.
Свое мнение, однако, он оставил при себе. Не хватало еще повздорить из-за такой нелепости, тем более с Двухмерным. А то быть и ему страпелькой.

Восцарилась тишина и все снова уставились на планетку мерно кружащую вокруг своего карлика.

"Наверное загрузить программу на Сатурн было бы куда занятнее", - устало подумал Маленький Черный Человечек.

***

Шизофреник проснулся и уставился в потолок терпеливо ждя, пока мозг наберет нужные обороты для детальной обработки приснившегось. Наконец прийдя к решению Шизофреник перевернулся на другой бок, немного поворочался удобнее устраиваясь.
"Хорошо быть персоной маленькой и незаметной, которую Они не принимают во внимание."
Подумал он засыпая, плавно улетая в мир капусты, бегающей морковки и вот уже Мардж после урагана в магазине говорит, что она беременна. Но это уже другой сон...

@темы: миниатюры, Творчество