как будто не все пересчитаны звезды, как будто наш мир не открыт до конца?..(с)
читать дальшеПлатье голубое. И cандалии голубые тоже. И букет ромашек в руках. Обязательно полевых.
Это Полечка. Самое доброе существо, что я когда-либо видел. Я не помню, чтобы она когда-нибудь плакала, только несколько раз видел, как по её щекам текли капли, но это был дождь, обычный слепой дождик, с радугой и солнцем. А Полечка, мой цветок, кружилась под ним, ловила теплые вкусные капли ртом и смеялась, звонко и весело... Она вся вымокла тогда, под этим летним дождем, вся, до последней нитки, но не переставала смеяться... Мало, мало... Вспыхнула и пропала... Но вспышка яркая была...
1.
Ты помнишь, мы сидели с тобой на берегу реки? Ты была в голубом платье и таких же сандалиях, как и всегда, а я в шортах и футболке. Босиком. Потому что очень люблю ходить по песку босиком, неся в руке шлепанцы. Берег крутой, за века вымыт водой. Но в нем множество норок, это береговых ласточек, и мы с тобой смотрим, как они снуют туда-сюда. В твоей руке зажат букетик ромашек; ты только их любишь, моя девочка, самая необычная и лучшая во всем мире. Рядом, на песке лежит твоя соломенная шляпа, конечно же, с голубой лентой. Ты говоришь мне что-то, но я не слушаю, просто смотрю на тебя, на движение твоих губ. Потом перевожу взгляд на плакучие ивы, склонившие ветви над водой... Ты замолкаешь в удивлении.
- Ты что же, не слушаешь меня совсем? - спрашиваешь ты, и твои глаза делаются до невозможности круглыми и большими.
Ну что я могу тебе ответить? Ведь ты же обидишься, хоть и секундна твоя обида, но мне так больно от этого!..
- Что ты, солнышко, я слушаю!
Ты надуваешь губы.
- Да разве слушаешь?!. И не называй меня солнышком. Я Полина, - добавляешь, уже улыбаясь.
- Полечка... - протягиваю я.
- Дурик ты, - смеёшься. - Еще бы полечком назвал! Где ромашки растут. - смотришь на свой незамысловатый букетик так, как будто видишь его в первый раз. Начинаешь переплетать цветы, делая венок. И бросаешь его в реку, но он не тонет, плывет. И я все также смотрю на ивы, думая при этом о тебе...
2.
А помнишь, мы шли полем и ты собирала свои любимые ромашки, моя милая Полечка?..
Солнце клонило к западу, небо стало розовым, да и солнце само тоже, а ты подставила зеркальце под его розовые лучи и смеялась... Спроси тебя тогда, разве смогла бы ответить, чему смеешься? Конечно нет, ведь ты смеялась от радости и ещё от того, что любила природу и жизнь вокруг. Ты так, своим смехом, отражала свое отношение к жизни.
А я увидел самую настоящую садовую ромашку среди бело-желто-зеленого моря полевых. Как она туда попала, кто её знает?.. Но тем не менее, бутон её гордо возвышался над остальными, покачиваясь на теплом ветру. Я тогда попытался сорвать её для тебя, но вот неподдатливое растение! - никак не мог её сорвать, лишь изувечил её стебелек. А ты подошла и сказала:
- Миша, что же ты, я ведь не люблю садовые, ненастоящие. Ты только убил её, - ты нагнулась и поцеловала бутон садовой красавицы. - Но я не сержусь. - ты взяла меня за руку. - Пойдем же, пойдем.
Мы шли по дороге, но вдруг ты остановилась. Подняла глаза на небо и стояла так, чуть приоткрыв рот. Я знаю, как ты любишь небо. И облака, особенно перистые и особенно на вечернем небе. Ветер развевал подол твоего платья, а ты все стояла и смотрела. В небо. Я не понимал эту твою любовь к нему, но спокойно принимал её. Но... Помнишь, ты вдруг отвела глаза, как будто устыдилась чего-то. И я впервые увидел в твоих глазах грусть. Грусть и тоску, такие неизмеримые, что твои карие глаза стали казаться черными, будто это горе наполнило их своей чернотой. Я остановился, глядя на тебя в недоумении.
- Ничего, - сказала ты. - Пойдем.
И мы шли молча.
3.
С тех пор я не узнавал тебя. Ты стала другая, другая... Если раньше ты беззаботно смеялась всему, то сейчас только смотрела на все другими, пустыми глазами. Не карими, а черными. Раньше твои глаза завораживали, теперь затягивали, как в трясину, но такую же черную и пустую. Мы почти не разговаривали и вовсе не смеялись. Просто сидели и молчали. И больше не было слепых дождиков, под которыми ты бы кружилась... Только серые осенние дожди, на которые мы смотрели сквозь оконное стекло.
Помнишь, тогда мы сидели в беседке. Вокруг цвело множество цветов, казалось, что вся цветочная аристократия собрана в этом саду. но я понимал, что чего-то нет. И вдруг осенило: нет букетика ромашек в твоей руке. Мне страшно было признать это, потому что факт сей окончательно подтверждал твою перемену.
Ты сидела, опустив глаза в пол, но они были широко открыты. Задумалась.
Только я хотел попытаться начать разговор, как ты закашлялась. Тебя буквально согнул пополам этот проклятый кашель. Платочка рядом не оказалось, и ты прикрыла рот рукой.
Когда же отняла ее...
- Кровь... - удивленно прошептала, глядя на меня большими круглыми глазами.
Мне показалась, что на миг проглянула моя Полечка.
- Кровь, - подтвердила ты, и Полечка исчезла.
В больницу мы шли молча.
4.
Туберкулез. Ты теперь постоянно кашляла, а я дни и ночи сидел у твоей кровати. а когда ты засыпала беспокойным сном, то плакал, целуя твои волосы и руки. Полечка, бедная моя девочка! Из всех, кого я знал, ты была наименее достойна этой ужасной болезни!
Я покупал тебе лекарства, ими были заставлены все тумбочки в комнате. Ты покорно глотала все, что я давал тебе, безразлично глядя в одну точку.
Я начал молиться. В углу поставил иконы, зажег лампадку. По вечерам я читал тебе библию, но мне кажется теперь, что было тебе все равно, и даже если бы я замолчал, то ты так бы и шевельнулась.
Помнишь, в тот день кашель мучал тебя особенно сильно. ты кашляла без остановки, а я лишь подавал тебе новые платки, взамен пропитанных твоей кровью.
Кашель отпустил тебя также неожиданно, как и начался.
Ты взбила свою подушку, легла на неё, и, о чудо! - я увидела на твоем лице улыбку. Самую настоящую улыбку! Глаза твои вновь стали карие, тоже бездонные, но я счастлив был тонуть в них. Помнишь, моя милая Полечка, я нагнулся и поцеловал тебя впервые. Ты засмеялась этому, также весело и беззаботно как и раньше. Ты попросила меня лечь с тобою рядом. Я выполнил просьбу. Ты взяла меня за руку и зашептала мне на ухо:
- Никогда, никогда не грусти. даже если тебе очень плохо. Помни, что у тебя есть я, что я... Я люблю тебя! И... все у тебя будет хорошо. О людях заботься, и люби людей, никто их больше так любить не сможет, только ты.
Я положил голову тебе на грудь, и слушал мирное биение твоего сердца. Не помню, сколько я так лежал. Но вдруг понял, что стало слишком тихо. Не так, не правильно. Я взял тебя за руку, но... Пульса не было.